Есть она, любовь! Я имею в виду дающую любовь. Потому что слишком часто происходит подмена понятий. Очень хорошая статья! И еще, как сказал тот же Эрих Фромм: "Если я действительно люблю какого-то человека, я люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то 'я люблю тебя', я должен быть готов сказать 'я люблю в тебе все', 'я люблю благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя'."
Ещё один день прожит - и, в принципе, прожит терпимо.
Начался весёлый денёк сразу после звонка будильника - в момент, когда я, ещё до конца не соображая, что делаю, решила потянуться в постели - и тут же заработала судорогу в правую ногу. Благо, мозги моментально встали на место и я тут же сообразила, что делать. Но витамины пропить всё же не помешает. И нервишки подлечить заодно.
Через пару секунд, придя в себя, поняла, что проснуться-то я проснулась - а вот с постели подняться не в состоянии. Скинула сообщение директрисе, перевернулась на другой бок, уснула снова. Обидно только, что Литургию пропустила... ну да тут ничего не попишешь.
Проснулась за час до начала концерта, за 10 минут до начала была в ДК. Пока нашла звукорежиссера, которого никто не потрудился поставить в известность, что нам фонограмму надо включить - потрепала немножко нервов, выслушав от директора ДК всё, что он думает по поводу организации наших мероприятий. А я-то что? Я ничего, моё дело маленькое, мне сценарий в руки дали за 5 минут до начала концерта...
Убила малышня, во время концерта носящаяся туда-сюда по проходу. Благо, в камеру не попали, но слоновий топот наверняка будет слышен. Нет, я, конечно, понимаю, что сами дети тут ни при чём, это родителей в своё время пороли мало... Но факт остаётся фактом.
К камере я до последнего старалась никого не подпускать. Только когда пришло время идти на звук, доверила мальчишкам. Надеюсь, ничего не испортили.
Выступили терпимо (вчера было лучше), а после я свалила самым наглым образом, проигнорировав призывы к чаепитию.
Когда заходили в ДК - была весна. Относительная, конечно, но всё же. Когда выходили - снег валил хлопьями. Хотя я такую погоду просто обожаю... но всё же лучше о ней узнавать заранее и одеваться соответственно.
А потом я приползла домой, упала и отключилась до самого вечера. Сейчас вот надо срочно доделывать работу за пропущенные три дня - завтра утром сдавать.
Ребята, спасибо огромное всем, кто меня поддерживает, особенно молитвенно. А сейчас я опять буду клянчить...Не могли бы вы ещё одну молитву добавить? Добровольцы, плиз, отпишитесь в личку, расскажу подробности.
Сегодня (начиная со вчера) был какой-то удивительный во всех смыслах день...
Начать с того, что последние три недели для меня были очень тяжёлыми. И вечер пятницы, наверное, стал пиком этой тяжести. Давило всё и со всех сторон, особенно после того как я почти двое суток пролежала пластом.
А вечером пошла погулять - и почувствовала, как отпускает, как ощутимо становится легче. Правда, по возвращении узнала, что с больничного меня срочно (очень срочно!) отзывают на работу, потому как там завал полнейший, да по ходу дела ещё умудрилась где-то ободрать коленку (правую! Вы представляете - правую! Не левую, на которой уже "клейма ставить негде", а хоть какое-то разнообразие), но все же что-то неуловимо изменилось.
А наступающий день встретил меня рассветом... И снова я хватала фотоаппарат и мчалась на балкон в чём была (при нулевой температуре! Ну да хоть не -20, как в прошлый раз), и снова было это ощущение, что возвращаются старые добрые времена...
Что я могу Ради любви моей? Взлететь словно птица Или сорваться за ней Вниз... Ведь это так просто - Одно испытание двоим. Мы вспыхнем как звезды И в пламени этом сгорим.
Боже, дай мне сил Силы в него вдохнуть, Дай в последний раз В эти глаза взглянуть! Веришь ли ты мне? Я муку любую приму, Боль твою и смерть - Всё на себя возьму. Без страха одна во тьму За сердцем твоим шагну. В этом тебе клянусь.
Доверь мне сердце свое - И в ладонях моих Вновь забьется оно Опять... Всю жизнь, Что мне Богом дана, Я готова до дня Для тебя одного отдать.
Все я могу Ради моей любви. Душу забирай, Только прошу, живи! Только прошу, живи! Живи!..
Когда-то, три жизни назад, Пришел ты на берег реки, И красно-кровавый закат Оставил лишь чувство тоски. Ты рядом прилег отдохнуть, Я тихо сказала: «Усни, Ты слишком устал, отдохни, Чтоб завтра продолжить свой путь».
Усталый бродяга не ищет покоя И жизни не просит красивой… Я просто хотела остаться с тобою И стала плакучею ивой.
Я пела о звездах в ночи, И ты незаметно уснул. Теперь даже ветер молчит… Я руку тебе протяну, Я буду хранить твой покой, Останусь у тихой реки. Я – ива с тенистой листвой. Пусть сны твои будут легки.
Усталое сердце искало покоя, Но жизнь чересчур суетлива… Я просто хотела остаться с тобою И стала плакучею ивой.
Усталые птицы летят, Ты спишь, убаюкан волной… Однажды, три жизни спустя, Мы встретимся снова с тобой.
Плакучая ива шумит над рекою, На сердце легко и спокойно… Я просто хотела остаться с тобою, Остаться навеки с тобою.
Стоило начаться изучению нового предмета (который я твёрдо решила всё-таки сдать) - как я опять лежу больная. Ни раньше, ни позже, а аккурат с началом занятий. На сей раз простуда классическая, но тем не менее. Словно мироздание настойчиво так намекает: "Не нужна тебе эта учёба". Вот что тут делать прикажете?
Спектакль, похоже, накрывается медным валенком: даже если я возьму себя за шкирку и на пинках погоню на репетицию, кто и когда декорации делать будет? И танец не готов, и это уже точно не по моей части...
До феста - ровно месяц. Надо срочно вспоминать, как держать в руках гитару (нейлон - он, конечно, не металл, но лучше всё-таки не за неделю до, а чуть пораньше - как вспомню прошлый год и убитые в хлам пальцы, так вздрогну). Афиша готова (спасибо Kanafinwe), остались грамоты и благодарственные письма, но это уже не проблема: шаблоны есть, только текст поменять (а вот его-то ещё придумывать надо). Нехорошо так подозреваю, что хотим мы как лучше, а получится как всегда. Но, вроде, в этом году нам обещают хорошее помещение в библиотеке - уютное и с проектором, а что ещё нам надо для полного счастья?
И да, я всё-таки не оставляю мысли сразу после феста сорваться и... Но это уже совсем другая история.
"В глубине всякой пропасти можно найти тропинку, ведущую к самой высокой вершине..." ( К. Колтон)
... Я упал с высокой скалы И былого уже не вернуть... Подхватил меня ветер судьбы И открыл в неизвестное путь... Что ж. Придется учиться летать, И порвать обстоятельств сеть! Не сдаваться, и не отступать - Лишь поверить, что можно взлететь...
Предложили работу психолога в реабилитационном центре ("Росток" наш горячо любимый). Нет, это, конечно, прекрасно - помимо официального трудоустройства и зарплаты нести бедным детишкам слово Божие в компании Е. В. и Я. М. Прекрасно - для общего дела. А вот лично для меня - очень сильно сомневаюсь.
Во-первых, опыта работы по специальности у меня практически нет. А это значит, что всё опять придётся начинать сначала. Опять мой размеренный уклад жизни полетит в тартарары, а за ним и учёба, которую всё же бросать как-то не хочется (но зачем мне тогда она, если это совсем другой профиль?). Во-вторых, работа психолога в госучреждении - это ситуация, когда на заполнение всяческих бумажек и отчётов времени тратится на порядок больше, чем непосредственно на детей (Боже упаси вообще идти в госструктуру!). В третьих, если устраиваться на работу сейчас - это опять лето без отпуска, а я уже сейчас думаю, как бы сорваться со школы и уехать, вот только фестиваль отыграем. В четвёртых - я понимаю, что, несмотря на почти год ремиссии, общаться с людьми я пока всё же не готова (а по хорошему - надо было слушать умных людей и выбирать профессию с учётом типа нервной системы).
Короче, я в раздумьях. И не столько из-за того, соглашаться или нет. Думаю, как бы это получше объяснить, чтобы правильно поняли: на общее дело я и так всё своё здоровье положила и хочется немножко просто пожить.
Юлия Николаевна Вознесенская. "Путь Кассандры, или Приключения с макаронами".
предысторияЯ рассказала обо всем, что помнила сама и что знала из рассказов бабушки: о нашей семье, о моем дет-стве и о школе социальной реабилитации, о моих взаимоотношениях с матерью и бабушкой. К моему удивлению, мать Евдокия, слушавшая меня с искренним участием, вдруг так же искренне пожа-лела мою мать. — Мне тоже ее жаль, — сказала я, — и всегда было жаль. Но она вела совершенно пустое и никчемное существование за что и поплатилась. — Как вы, однако, жестоко се судите, — сказала она. — Это тем более странно, что вы коллеги. — Коллеги?! Мать Евдокия, вы чего-то не поняли, моя мать была актрисой и снималась в кино, а я работаю для Реальности. Это не одно и то же. — Разве? Конечно, кино и театр не могли настолько увлечь и поглотить душу человека, как это делает Реальность, но они часто стремились к тому же. Ваша бедная мама и потом, когда уже не было ни кино, ни театра, пыталась жить в придуманном ею самой мире, не смея обернуться лицом к настоящей жизни. Ее связь с жизнью была настолько непрочной, что при первом же испытании порвалась. Она не привыкла к боли и страданиям, поэтому у нее не хватило ни терпения, ни мужества жить дальше. Она, бедная, совершила тягчайший грех против Бога — швырнула Ему под ноги Его дар — жизнь. — Вы говорите об эвтаназии? — Да. Это страшное преступление. — Но эвтаназия разрешена законом! — Законы тоже бывают преступными и уж тем более грешными. Вы бы могли решиться на эвтаназию в случае серьезной болезни? — Пока жива моя бабушка, пожалуй, нет: для нее это было бы слишком большим ударом. Но если бы я была одна, тогда конечно. Ради чего терпеть, если можно не терпеть? — А вы знаете, почему современному человеку не дорога жизнь? Потому что он думает, что она принадлежит только ему самому. — Моя бабушка говорит, что ее жизнь принадлежит не ей, а Богу. Вы тоже так думаете о своей жизни? — Да, конечно. — И вы тоже не решились бы ее прервать, если бы она стала невыносимой? — Думаю, что мысль о самоубийстве мне просто не пришла бы в голову. — Почему? — Вот вы же говорите, что не лишили бы себя жизни, боясь причинить боль своей бабушке. Почему? — Бабушка так любит меня, что живет отчасти и моей жизнью, и умереть — значило бы убить в ней эту часть жизни. — Значит, это было бы преступлением по отношению к ней? — Несомненно. — Так вот. Бог любит вас, свое создание, еще больше чем вас любит бабушка. Убивая себя, вы не только причините Ему боль, но и себя лишите навечно возможности общения с Ним. — Почему? Ведь если верить вашим, простите, легендам, речь идет не о смертном теле, подвергшемся эвтаназии, а о бессмертной душе? — Душа самоубийцы отрывает себя от Бога, отходит к дьяволу и погружается в состояние вечно длящейся смерти. Как Бог есть вечная жизнь, так и дьявол есть вечная смерть. Самоубийца не желает терпеть временных страданий и думает, что ставит точку. На самом деле из этой точки начинается прямая линия, уходящая в дурную бесконечность, и состоит она из бесконечного числа повторений той самой точки, на которой бедный слабый человек хотел остановиться. Самоубийца умирает вечно. — Уау, как страшно! И, простите, как хорошо, что я во все это не верю. Скажите мне только одно: что я могла сделать, чтобы моя мать не решилась на эвтаназию? — Не знаю. Что вы чувствовали, находясь рядом с ней во время ее болезни? — По большей части раздражение. Меня все в ней раздражало: и то, что она наряжалась лежа в постели, и то, как она томно и таинственно молчала, чтобы посетители по звучанию ее голоса не догадались о насморке, и как не хотела принимать горькие лекарства: «Если бы ты знала, Сандра, как это невкусно!». Но я сидела возле нее и ухаживала за ней, я считала, что выполняю свой долг. — Вот поэтому вы ее и не удержали. Слабого человека можно удержать только сильной любовью, а не исполнением долга. — Я не умею любить никого, кроме бабушки. Я пыталась — не получается. — А знаете, почему вы так искренне и глубоко любите вашу бабушку? — Почему? — Потому что только через нее сохраняется ваша связь с Богом. Ваша бессмертная души это чувствует и заставляет вас изо всех сил держаться за эту любовь. — Нет уж, не ставьте, пожалуйста, никого между мной и бабушкой, даже вашего Бога! Бабушка — это моя святыня, говоря вашим языком. И если говорить о чудесах, в которые я в общем не верю, возвращение в мою жизнь бабушки - единственное чудо, которое со мной случилось. А теперь давайте поедем дальше, в машине становится все холоднее.