Почему в любой сложной ситуации общество спрашивает «а где была мать?» и на плаху ведут женщину? Об этом рассуждает колумнист Наста Захаревич.Есть такая простая житейская псевдоистина: в любой непонятной ситуации обвиняй мать. И нет, я не о психоанализе и поисках своих детских психологических травм. Я имею в виду все те ситуации, когда с кем угодно случилось что угодно плохое, а виноватой в беде оказывается почему-то чья-то мать.
Мужчина изнасиловал девочку? Ему мама привила неправильные ценности, а ее мама не научила быть достаточно осторожной. Младенец умер по причине синдрома внезапной детской смерти? Тоже, конечно, виновата мама: недосмотрела, не в той позе уложила спать, вовремя не проснулась проверить дыхание, неправильно одела. Няня избила подопечного? Нет, ну ясно же, что мать плохо подбирала персонал и вообще безответственная, раз бросает ребенка на постороннего человека. Отец избил младенца? Вы подумайте только, мамаша не только родила от неадеквата, так еще и оставила с ним свою кровинушку!
читать дальшеВо-первых, из всех этих рассуждений всегда чудесным образом исчезают собственно отцы. Неважно, что у нас написано в семейном и других кодексах — в глазах общества ответственность за ребенка несет только мать. Во-вторых, эта ответственность безгранична и по объему, и во времени. Матери убийц виноваты в убийствах, матери насильников — в насилии, матери грабителей — в грабежах.
И пусть их детям давным-давно исполнилось 18! Это вообще ничего не значит в ситуации, когда надо быстро найти виноватых, а собственно преступников обвинять почему-то не очень хочется.
Ну а в третьих, совершенно ясно, что с рождением ребёнка женщина для общества будто теряет все остальные идентичности, перестает иметь хоть какие-то желания и потребности — даже биологические.
В начале декабря в Бресте во сне умер младенец. Женщина положила ребенка спать в кроватку, заснула сама, а когда утром проснулась и подошла, чтоб покормить малыша, мальчик был мертв. Это ужасная трагедия, и очевидно, что женщина нуждается как минимум в психологической поддержке. Мне даже представить страшно, как она грызет себя чувством вины и бесконечно прокручивает тот вечер в памяти. Все, что стоит сделать нам, посторонним людям, — это посочувствовать и по возможности поддержать ее добрым словом.
Но не все, конечно, со мной согласны. Почитав комментарии под статьей, я узнала, что женщина должна была ставить будильник на каждые несколько часов, а еще лучше каждый час подходить к кроватке, слушать дыхание и переворачивать младенца на другой бок. Но в идеале, конечно, должна была вообще не спать. Никогда. Она же мать!
Я не знаю, откуда у людей возникают эти мысли, что после родов женщина превращается в биоробота, который строго по графику выполняет все предписанные функции, а сам не имеет никаких нужд, но эта идея явно поспособствовала не одному психозу и не одному эпизоду послеродовой депрессии. Впрочем, люди, которые верят в матерей-биороботов, обычно не верят в депрессию и считают, что это не болезнь, а «придурь от безделья».
Люди постарше вспоминают времена, когда не было ни одноразовых подгузников, ни стиральных машин, ни блендеров, ни пылесосов. Их логика простая: раз страдали они, то и все остальные тоже должны помучиться. И вообще, не задолбалась — не мать! Те, кто помладше, просто взывают к инстинктам, ответственности и неким эволюционным процессам, которые из женщин и делают биороботов сразу после родов.
Вот, кстати, об ответственности. На нее же принято ссылаться «задним числом», и только если плохое уже случилось. Одни и те же люди умудряются сначала рассказывать, что они-то в семь лет сами в магазин через три дороги ходили и суп варили на всю семью, а потом обвинять в безответственности какую-нибудь мать, чьего девятилетнего ребенка сбила машина, когда он один возвращался из школы. А если он был и с мамой, это ее все равно не защитит от обвинений: ребенка надо было привязывать к себе веревкой, шарфом, силой мысли, материнским чутьем и памятью воды на худой конец.
Была бы мать, а в чем ее обвинить, всегда найдется. Не так воспитала, не так научила, легко одела, жарко одела, разрешает поздно гулять, строго ограничивает прогулки, оставила дома с отцом на 20 минут, оставила ребенка одного дома, завела собаку, отказалась заводить собаку, вышла вместе с ребенком на улицу, решила не вести малыша на прогулку, отдала в ближнюю к дому школу, отдала в школу за три километра от дома, не проконтролировала выполнение домашней работы, помогала делать домашнюю работу, не пришла на родительское собрание, слишком активно вела себя на родительском собрании. Я могу продолжать так много часов и остановлюсь не потому, что закончатся примеры, а просто из-за усталости.
Но пункт «оставила дома с отцом на 20 минут» заслуживает того, чтоб остановиться на нем подробнее. Я не раз и не два слышала рассуждения о том, можно ли доверить младенца отцу, у которого нет этого мифического материнского инстинкта и который, соответственно, скорее всего, просто не справится с ребенком. То есть это не у младенца есть двое взрослых, которые должны в равной степени о нем заботиться, а у женщины есть два человека, за которых она отвечает.
В этой жуткой картине мира есть мать, ответственная вообще за все и всегда, и весь остальной мир, который для нее одновременно и потенциальный источник проблем, и потенциальный источник претензий. Она должна одновременно оберегать ребенка от мира и мир от ребенка, и в этом невротичном царстве ей совершенно не с кем разделить ответственность, потому что отец ребенка — тоже часть внешнего мира, на который ответственность никак не может распространяться.
Но если женщина погрузится в это царство неврозов и будет неустанно следить за ребенком, в этом ее тоже обязательно обвинят. Для общества невозможно быть достаточно хорошей матерью, и это серьезная проблема, которая заслуживает отдельного текста.
Мать — это всегда самая удобная мишень. Возможно, мы таким образом как бы выдаем авансом прощение самим себе: мол, если что, то это не я ужасный человек, а меня просто мама плохо воспитала. И заодно уговариваем себя, что наши дети вырастут хорошими людьми и с ними ничего плохого не случится, потому что сами мы все делаем правильно. Но это так не работает.
Мир несправедлив, плохие вещи случаются с хорошими людьми, младенцы мучительно болеют и умирают, убийцы и насильники доживают до глубокой старости и безболезненно умирают во сне. Мы не можем повлиять на огромный пласт вселенской несправедливости, но вполне можем сдержаться и не добавлять в него ненависть к матерям. Начинать, конечно, страшно, но страх — это нормально. «Бойся, но делай», — я постоянно себе это повторяю. Вроде бы помогает.