Остаток первого написанного кусочка последнего из начатых мной фанфиков.



читать дальше- Ох, Алиса. Ты меня когда-нибудь в могилу сведёшь, - пытаясь унять бешено колотящееся сердце, проговорила она. Её сестра стояла на пороге в длинной ночной рубашке, а её ничем не удерживаемые волосы, на которых плясал отсвет пламени, струились по плечам. Вообще-то белый цвет Алисе очень шёл, но вот стоит ли альбиносам в таком виде разгуливать ночью по дому, в то время как у окружающих и так нервы на пределе…

- Добрый вечер, - улыбнулась Алиса, подходя к сестре и ставя подсвечник на ту же каминную полку. – Не спится?

- Да так… - пожала плечами Анжелика. А что ещё она могла ответить, сама толком не разобравшись в захлестнувших её ощущениях?

- Можешь не объяснять, - Алиса опустилась в глубокое кресло, кивком приглашая сестру последовать её примеру. – Мне и то не по себе, а ведь ты чувствуешь гораздо сильнее.

- Я не могу понять… Словно всё то, что мы сделали, чего так стремились достичь – это не цель, а лишь средство для свершения чего-то большего… Но вот чего – никак не возьму в толк.

Алиса покачала головой.

- Успокойся. Ты в любом случае ничего не сможешь понять, пока не настанет твой час. Наберись терпения и жди, всему свой черёд. Расскажи лучше, с кем вам предстоит работать. Надеюсь, люди стоящие?

Анжелика закатила глаза.

- Даже и не спрашивай… Мне о них уже такого порассказали, что впору пугать непослушных детей. В общем, это вторая рота Французской гвардии. Надеюсь, слышала?

- Французская гвардия? Это тот самый полк, что давно уже не вызывает доверия у Людовика?

- Вот именно. Похоже, Его Величество поэтому и тянул так долго, выбирая, что похуже. А вторая рота давно уже стала притчей во языцех. За полгода в ней сменилось ужа три командира, причем последнего отправили в отставку буквально позавчера.

- И что же он натворил?

- Ну, судя по всему – ничего. Это господа гвардейцы распоясались настолько, что отказываются подчиняться приказам, а генерал Булье, вместо того, чтобы разобраться в ситуации, предпочитает менять офицеров, как перчатки.

- Да… - Алиса усмехнулась. – И теперь, решив, что свято место пусто не бывает, он надумал послать туда Раймона. Что ж, отчасти он прав: в такой ситуации справиться может только наш человек. Когда армия выходит из повиновения, возглавить её может только яркая личность, лидер, которого солдаты сами захотят уважать… Этого-то харизматического обаяния, видно, и не доставало их прежнему командиру.

- Возможно, ведь, не сомневаюсь, офицером он был прекрасным – говорят, он много лет служил в Королевской гвардии, а там, как известно, плохих не держат.

- В Королевской гвардии? А как его звали?

- Да я как-то даже не интересовалась. Хотя можно уточнить, - Анжелика потянулась к бумагам. – Сейчас… тут где-то должно быть сказано… И вообще, - с тоской в голосе проговорила она, пока тонкие пальцы быстро перебирали кипу бумаг, - ты представляешь, во что мы ввязались? Возиться с теми, кто даже не понимает, для чего ему в руки дано оружие – и ради чего?!

- Ну, наверное, потому, что так происходит уже много лет – народ Альгены всегда берёт на себя самое трудное…

- Нет, постой! Тебе не кажется, что в данном случае сравнение несколько неправомерно? Я, конечно, прекрасно знаю, что долг каждого альгенойца - защищать мир и безопасность людей, чьи предки когда-то дали нам кров. Мы не выбираем свой путь в жизни. Жить ради спокойствия других – это наша судьба. Но вот заниматься их перевоспитанием – по-моему, это уже слишком!

- Как знать... – Алиса встала и подошла к окну. Снаружи всё так же бушевал ветер, но теперь к его завываниям прибавился стук капель по оконным стёклам. – Как знать, - повторила она, - может быть, помогая понять этим бедолагам, ради чего они живут на свете, мы тем самым и обезопасим их хотя бы от их собственного произвола. Вот уже двести лет наш народ несёт службу на благо Франции. Но ведь так было не всегда. Зато испокон веков, из поколения в поколение альгенойцы искали свой смысл жизни, а найдя – следовали ему, как бы трудно ни пришлось. Они жили так сами и учили этому людей. Мы всегда там, где в нас больше всего нуждаются. А сейчас ты нужна во Французской гвардии – возможно, нужна даже больше, чем Раймон. Так, может быть, это и есть твой путь, твоя судьба?

Анжелика не ответила. Её взгляд не отрывался от бумаги, которую она уже несколько минут держала в руках.

- Алиса… - её голос из устало-тоскливого неожиданно стал напряженно-собранным. – Знаешь, кто до недавнего времени командовал второй ротой?

Девушка подошла ближе, заглянув через плечо сестры. И тут же её брови удивлённо взметнулись вверх.

- Оскар Франсуа де Жаржей?! Не может быть…

Анжелика подняла на сестру взгляд.

- Да… - задумчиво проговорила она. – Похоже, это действительно судьба.



А вот теперь я в глубоком раздумье: продолжать ли это вообще? Потому как получается слишком уж далеко от оригинала, слишком фантастически относительно исторических событий и слишком исторически применительно к фантастической составляющей. Короче, бред...

Итак, первые результаты очередного творческого бзика.



фанфикВо всех канавах грязь собрать на свой дорожный плащ,

Не обойти ни гору, ни болото -

Не безрассудства ради и не от любви к тенетам чащ,

Мы здесь, чтоб от беды спасти кого-то.



Скади





* * *



Молодая женщина стояла у окна мансарды, напряженно вглядываясь в темноту. Холодный осенний ветер раскачивал росшие возле дома деревья, их раскидистые ветви то и дело стучали о крышу.

Женщина в последний раз вгляделась в ночную мглу и устало опустилась на край постели. Сегодня был тяжелый день, но сон почему-то не шел.

Рука сама потянулась к лежащей на туалетном столике бумаге с гербовой печатью, цепкий взгляд вновь пробежал по знакомым строкам, словно пытаясь разглядеть в них источник этой всё нарастающей непонятной тревоги. Да, это был тот самый документ, ради получения которого им пришлось приложить столько усилий, пока, наконец, Луи не согласился его подписать. Почему же теперь, когда все трудности остались позади, её не покидает ощущение того, что всё это – лишь детская игра по сравнению с тем, чему ещё предстоит случиться?

Но, так или иначе, а сегодня ей просто необходимо отдохнуть. Она нехотя поднялась с кровати, достала из комода старинную резную шкатулку и села перед трюмо. Откинувшись на спинку стула, она принялась одну за другой расстегивать маленькие бриллиантовые заколки, весь день с трудом удерживавшие непослушную волну тёмных волос. Тут же голову словно пронзили десятки мелких и очень острых иголок. Осторожно, высвобождая прядь за прядью, она стала массировать голову кончиками пальцев. Стало немного легче. Она опустила голову на руки, давая отдых глазам.

Внезапно резкий порыв ветра ударил в стёкла. Росший под окном старый вяз наклонился к самой стене дома и заскрипел. Женщина вздрогнула и резко выпрямилась. Её показалось, что из недр старого дерева донёсся человеческий стон.

На несколько мгновений она замерла, пытаясь разграничить явь и мираж. Довольно, она просто очень устала – вот и мерещится всякое. Но отточенная годами интуиция не давала покоя. Почему её не оставляет чувство, что какому-то очень близкому человеку нужна её помощь? Быстро перебрав в памяти братьев и немногочисленных кузенов и не найдя ответа, она встала и вышла из комнаты.



* * *



Спустившись в гостиную, Анжелика поставила свечу на высокий, отделанный мрамором камин с висящим позади большим, до потолка, зеркалом, и – уже в который раз – принялась перебирать собранные за две недели документы. Нет, в этом отношении всё было в порядке. Проблема была в другом… Но в чём?

Вдруг в зеркале блеснул отсвет пламени. Женщина подняла голову. В тёмной глубине стекла проступила белая фигура, держащая в руке зажженную свечу. Анжелика вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.



К сожалению, это всё, что я на данный момент успела набрать и отредактировать. Да ещё проблема с именами и названиями: с французским у меня тяжко.

Сегодня с утра ездила в студию "Город" - это те товарищи, которые 16 февраля снимали репортаж о нашем клубе. В результате получила сам репортаж в цифре, наши диски и рисунки в целости и сохранности и кучу извинений со стороны оператора (который живет где-то рядом со мной и всё собирался мне это сам занести...).



Сама студия находится в здании ГорДК, и что меня больше всего поразило - в том самом помещении (до неузнаваемости перестроенном), где когда-то находился наш хореографический класс. Да, всё течет, всё изменяется...



Зато я теперь видела тот самый нормальный сюжет об аниме! Блин, они туда кусок из "Sailor Belle" вставили!

Развивая тему о содержании дневника, неожиданно пришла к выводу, что всё вышесказанное вполне можно отнести и к моему литературному творчеству.



Действительно, все мои фанфики и рассказы - это отражение моего внутреннего мира. Кая я однажды написала о своем фанфике "Кричащие": ...самое глубинное, что там есть – это моё собственное «я». Моё миропонимание и мировосприятие. Я – Хэлл: живущая по чужой указке, чувствующая себя обязанной всем и за всё, боящаяся довериться и раскрыть душу – чтобы не посмеялись над тем. Что дорого. И я – Масафуми: живущий в мире, где нет места чувствам, и поэтому не умеющий их выразить («Но я не смог чувства выразить в словах – и любовь разбита в прах» - это гораздо больше подойдёт к нему); циничный внешне и ранимый в душе; неисправимый романтик, у которого удачно получается показать себя не интересующимся ничем другим, кроме работы.



Вот поэтому, наверное, я в последнее время так мало пишу: не хочу раскрывать душу нараспашку. Потому что стоит мне выложить что-то на всеобщее обозрение - и тут же начнутся ворчания (пусть не вслух, но всё равно неприятно, когда про тебя так думают): не было такого в этом аниме, и характер у героев совсем не тот, и по неписанным правилам вводить в фанфик себя в качестве персонажа - верх некорректности... Да знаю я всё это, знаю! Но мне этот герой видится именно таким. И поэтому его мысли - да, не такие, как в аниме, потому что они мои собственные. Их поступки - это то, как я бы поступила на их месте.



И подсознательно на вполне объективную литературную критику возникает такая реакция: раз герои не могли быть такими, какими я их описываю - может быть, описываемые мной поступки неправильные? А раз я описываю то, как поступила бы я на их месте - получается, это у меня мышление неправильное? Так, может быть, нужно вовремя заткнуться, пока меня совсем за идиотку не приняли и не отвернулись те немногие, кто со мной всё-таки общается, несмотря на все мои странности?



Ну, вот. Честно во всём призналась. А теперь в голову закрадывается очередная нехорошая мысль: и почему это у меня в дневнике в последнее время комментариев резко поубавилось?

В гостевой своего сайта нашла сообщение с вопросом, почему я так мало пишу в дневнике. Нет, дело вовсе не в нехватке времени (хотя и в нём тоже: подумать мысль получается гораздо быстрее, нежели её записать). А причина - элементарный... страх.



Да-да, хотя, казалось бы, чего тут бояться? Что ж, раз я набралась-таки смелости это запостить, то буду до конца откровенной.



Во-первых, это извечное "Что обо мне подумают?" Пока я была уверена в том, что мой дневник читают посторонние люди, попавшие на него совершенно случайно - я могла быть откровенной (наверное, поэтому я сейчас более откровенна в комментариях: вероятность того, что у меня с моими постоянными читателями общие знакомые в реале - минимальна). Когда со временем стала замечать в числе своих посетителей красноярский народ, стала задумываться над каждым написанным словом. Ведь если я описываю какую-то ситуацию из жизни, не называя имён - они всё равно поймут, о ком идёт речь (в то время как иногородние знают только то, что я считаю нужным им рассказать).



Во-вторых, просто боюсь кого-нибудь обидеть. Иногда бывает так, что вроде бы и человек хороший - а душа к нему не лежит. Напишешь об этом - и человек обидится, хотя, по сути, он ни в чём не виноват. Скорее, это я виновата перед ним...



В-третьих (и, наверное, это самое главное), я давно привыкла быть "не от мира сего" и уже достаточно спокойно реагирую на насмешки в свой адрес. Но когда смеются над тем, что мне дорого - этого я стерпеть не могу. И поэтому стараюсь не давать повода, не выставлять свою душу напоказ. Это, правда, чревато тем, что обо мне создается совершенно противоположное впечатление - как о холодной, расчетливой, не эмоциональной, живущей лишь работой... Но уж лучше так.



Возможно, есть и другие причины. Хотя, по сути, ни одна из них не является достаточной для оправдания. Так что сама вижу, что это - не более чем вредная привычка. Надо заставлять себя изменяться!

Прочитала "Прерванную дружбу" Э.Л. Войнич. И жалко было главного героя - до слёз! Нет, не потому, что я изменила своё к нему отношение (в "Оводе" он мне откровенно не понравился), просто настолько глупо это было - самому, своими руками губить свою жизнь... В общем, обещанная ренцензия уже зреет в голове. А эпиграф к ней будет такой:



- Как это может быть, доктор, чтобы сам автор не заметил ключевого момента собственной книги?

- Тайна творчества. Я и прежде сталкивался с этим в литературе. Писатель создает произведение по своему плану, порой пишет откровенно в угоду какой-то тенденции или господствующему в литературе направлению, но вдруг побеждает не тенденция, а правда и логика жизни. Магическая сила творчества берет над ним власть, и он говорит читателю то, что и не думал сказать. Так и наш Известный Писатель: я абсолютно уверен, что он вовсе не собирался писать о трагедии человеческой души, лишенной веры.



Ю. Вознесенская. Паломничество Ланселота.

Никогда бы не подумала, что мечты (тем более, такие бредовые, как у меня) могут сбываться сами по себе, без приложенных к этому усилий с моей стороны. И в такой короткий срок! А вот одна из них уже исполнилась - и в тройном размере!

Сдуто у Литы:



Инструкция по применению:

1) Сделайте в дневнике такую запись

[*XHTML]<font color="yourusername"><b>yourusername</b></font>[*/XHTML]

2) Уберите *

3) Впишите вместо "yourusername" свой ник латинскими буквами, если в нике два и более слов их надо написать слитно или через _ .

4) Посмотрите, какого вы цвета! )))



Ольга aka

Megumi Reinard

или Luna Kou

или Heli'

или Heli-chan

Итак, первые результаты пробудившейся жажды творчества.

читать дальше

* * *

Он с тоской огляделся по сторонам. Жерар вряд ли хватится его раньше завтрашнего утра – это в лучшем случае, а вероятнее всего – после обеда, когда надо будет собираться на очередной «выход». Отправляться домой без его ведома? А вдруг компания скоро вернется и его хватятся? Кевин вздохнул. Хочешь – не хочешь, а придется всю ночь слоняться по огромному чужому дому. Хорошо бы найти уголок, где можно спокойно вздремнуть до утра…

Он медленно брел сквозь длинную череду залов. Особняк был полон гостей, но никому не было дела до мальчишки-хаслера, которого притащил на вечеринку Жерар. Все они жили своими заботами – это был их мир, мир, в который ему, сироте-приемышу, ход был закрыт…

Дойдя до конца анфилады, Кевин машинально свернул в полутемный боковой коридор.

Ближайшая к нему дверь оказалась приоткрыта. Свет в комнате не горел, лишь яркая луна освещала стоявший у противоположной стены небольшой диванчик. Решив, что его поиски подошли к концу, Кевин решительно вошел внутрь.

Его взору предстало просторное помещение с высокими потолками. Середину зала занимал рояль черного дерева работы прошлого века, не меньше. На стенах повсюду висели плакаты: приглядевшись, Кевин понял, что это концертные афиши. «La r&eacute;flexion», - крупными буквами было написано поперек оной из них. Брови парня удивленно взметнулись вверх: разумеется, он слышал об этом коллективе. Но группа была на пике своей популярности лет эдак пятнадцать назад, и было странно, что кто-то до сих пор хранит старые афиши у себя дома… Не иначе, какой-нибудь особенно ярый поклонник.

Он еще раз взглянул на плакат, пытаясь разглядеть лица изображенных на нем людей, но в темноте они казались лишь расплывчатыми светлыми пятнами. Кевин разочарованно отвернулся… и замер.

В кресле, стоящем в углу, лежала гитара. Он подошел ближе и бережно взял инструмент в руки.

Гитара была единственным светлым лучом в его безрадостной жизни. Когда-то, придя однажды домой к своему однокласснику, он впервые услышал ее завораживающие звуки – и был навеки покорен ими. Старший брат его приятеля, видя такое горячее желание, показал ему первые аккорды. С тех пор это стало его страстью. Он готов был часами торчать в гостях у своего друга – толстого увальня в очках, не интересующегося ничем, кроме математики, - выслушивая доказательства теорем, только ради того момента, когда приятель отправиться на кухню «подкрепиться» и можно будет несколько минут с упоением разучивать новую песню, переписанную накануне у друзей на выдранный из тетради листок. Он перезнакомился чуть ли не со всеми гитаристами в квартале, даже записался в школьный ансамбль. Как же он мечта, что когда-нибудь гитара появится у него дома! Но мать и слышать об этом не хотела: денег едва хватало на еду…

В мгновение ока была забыта злость на Жерара, по чьей милости он сейчас здесь находился. Кевин присел на ручку кресла, пристраивая инструмент на колене. Он заметил, что гитары была несколько необычной формы, но это его ничуть не смутило. Пальцы привычно легли на струны, прижимая первый аккорд.

В тишине зала зазвучала грустная мелодия, принадлежавшая перу итальянского композитора эпохи Возрождения. Эту песню они разучивали на занятиях школьного музыкального кружка. Из всей группы Кевин был единственным, у кого она не навевала тоску. Он знал то, чего не знали другие: уже в наше время один его соотечественник написал стихи на эту мелодию. И всякий раз, когда мальчик начинал ее играть, в его памяти невольно всплывали слова на языке той страны, которую он продолжал считать своей родиной – история о прекрасном далеком городе с удивительным волшебным садом… Он сам не заметил, как стал напевать их вслух.

Последний аккорд растаял под сводами зала. И в наступившей тишине до слуха Кевина донеслись приглушенные рыдания.

Он поднял голову. В дверях, тяжело привалившись к косяку, стоял высокий мужчина средних лет. Встретившись с удивленным взглядом парнишки, мужчина вздрогнул.

– Крис… – прошептал он. – Крис… Не может быть… Ты вернулся ко мне…

Если вы это читаете, если ваши глаза пробегают по этому тексту, даже если мы почти не общаемся, пожалуйста, напишите комментарий с памятью, связанной со мной и с вами. Это может быть что угодно - плохое или хорошее.



Потом можете проделать то же у себя в дневнике и полюбоваться на то, что в памяти о вас у ваших знакомых...