Я подумал, и решил написать максимально полный пост о своей семье и отношениях внутри неё. Потому что это может помочь кому-то из тех, кто это прочитает. По этой же причине репост всячески приветствуется. И если это поможет хоть одному человеку осознать ситуацию, в которой он находится, и предпринять шаги к тому, чтобы из этой ситуации выйти, я буду счастлив.

читать дальше
Жили мы втроем - я, мать и бабушка, её мама. Сразу оговорюсь, я никогда, кроме как, в детстве, не говорил слово "мама" про свою мать, и сейчас я не могу употреблять это слово, так как применимо к данному человеку оно не отражает тот смысл, которое я в него вкладываю. Это как называть ночь днём, а зелёное - синим. Мать, матушка, изредка - маман, вот так я называл свою родительницу в третьем лице. Позднее мне это припомнили, но об этом дальше.

Итак, жили мы втроём. Отец мой погиб незадолго до моего рождения. Я был желанным, поздним и единственным ребёнком, и в раннем детстве меня баловали, как только могли. Своё детство я помню очень плохо, и кроме того, я тогда мало что понимал. В подростковом возрасте понимание ситуации тоже не пришло, я тогда даже не знал такое слово, как "гиперопека", и чем это чревато. Так как моя маман тоже родилась в сложной семье, и её мать её откровенно не любила (вся любовь доставалась её брату), она, по всей видимости, решила излить на меня всю ту любовь и заботу, которую ей в её детстве недодали. И как человеку советского воспитания, ей было совершенно невдомёк, что родительская любовь тоже может быть опасной и токсичной. Да и методы воспитания в духе "сегодня ты мне угождаешь, и потому получишь подарок, но завтра ты не будешь слушаться, и я пригрожу отправить тебя в детский дом, и даже начну показательно собирать твои вещи, чтобы в дальнейшем неповадно было" вовсе не предписываются педагогами. Но так думать я начал позднее. А в детстве и отрочестве мне активно прививалась мысль, что мир враждебен и опасен, и мучительная смерть подстерегает любого за каждым углом. Падение снега с крыши, пьяные хулиганы, наркоманы и наркоторговцы, воры, грабители и убийцы, подпольные торговцы органами, шантажисты, маньяки, злобные водители, только и думающие о том, как бы сбить неосторожного пешехода, оголённые провода, заразные нищие, открытые канализационные люки, бешеные собаки, котлованы, заполненные кипятком - всем этим был заполнен мир моей матери, и мой тоже.

Друзей у меня не было, потому что мне запрещалось гулять одному, без мамы, чтобы меня никто не украл, не обколол наркотиками и не убил (все эти страшные вещи усердно твердились мне из года в год, невзирая на то, сколько мне было - хоть 12, хоть 23). Поэтому я сидел дома, читал книги, а когда появился компьютер - залипал в экран. Школа, посещения различных кружков - вот и всё. Так как мне всю сознательную жизнь твердили, что мир - это опасное место, а все люди хитры и подлы, и друзья обязательно меня предадут, а девушки будут изменять напропалую, окружающий мир и людей в нём я боялся и ненавидел. Моей социальной адаптации никак не способствовали и проблемы с одноклассниками в школе, ибо закономерно, что относился я к ним с неприязнью, и они отвечали мне тем же. Впрочем, откровенной травли мне удавалось избегать вплоть до конца 9 класса, а при первых признаках намечающегося пиздеца в самом начале 10 класса я сменил школу на лицей. И хотя в лицее учились нормальные ребята, они тоже относились ко мне с ощутимой прохладцей - всё по тем же причинам. К тому времени я уже искренне поверил, что абсолютно все люди вокруг меня - жестокие и подлые уебаны, и так же искренне желал всем им смерти, причём как можно более мучительной.

Всё начало меняться только с моим поступлением в университет, куда меня "поступили" по знакомству, ибо сам я не знал, кем хочу быть, и не умел озвучивать свои желания (этому я учусь только сейчас). Примерно в то время я начал понимать, что мои отношения с матерью, мягко говоря, нездоровые, а говоря начистоту - токсичные и невротические. После пар задерживаться я не мог - матушка начинала жаловаться, как ей без меня плохо, и моё отсутствие её убивает. Я жже, будучи послушным сыном, страшился таких угроз. Несмотря на все мои усилия сохранять её душевное спокойствие, тогда же начала звучать фраза о том, что все дети - предатели. Когда у меня появилась девушка, я мог проводить с ней только то время, которое мне согласилась выделить мать, и ни часом позже. Иначе - ежеминутные звонки и эмоциональный шантаж. Закономерно, что девушка всего этого не понимала, а я не мог ей объяснить, ибо и сам толком не понимал происходящего.

На втором курсе я встретил людей, которых впоследствии стану называть друзьями. В то же время я впервые попробовал сигареты и алкоголь. Очень скоро пить я начал почти каждый день - чтобы ощутить, что я тоже взрослый, и тоже могу выпить и покурить. Такое вот у меня было инфантильное, подростковое понимание взрослости. В один момент друзья начали мне говорить, что я слишком много пью - а пил я не только после пар, а зачастую и вместо пар, и даже дома, по ночам, втихомолку.

Первыми, кому я рассказал о том, что происходит в моей семье, были именно мои новые друзья. И они меня поддерживали, как только могли, за что я благодарен им поныне. Тогда я уже начинал подозревать о том, что мир вовсе не такое опасное место, каким его представляла моя маменька, и что некоторые люди - вовсе не сволочи и предатели, и что наши внутрисемейные отношения далеки от идеала. Но я никак не мог понять, почему всё именно так, и что с этим делать. Попытки объяснить дома свою позицию не приводили ни к чему - и я начал думать, что виноват в происходящем только я, и постепенно принял точку зрения, что я плохой и негодный сын. Как следствие мучительных поисков своего места в мире, в семье и в обществе я получил полный набор: суицидальные мысли, зарождающийся алкоголизм, проблемы с выражением своих эмоций и злость как на себя, так и на окружающих. Словом, кризис подросткового возраста, который дети проходят в 13-14 лет, настиг меня и ебанул по голове в 22 года - и из-за этого протекал гораздо тяжелее, точно так же, как и детские инфекционные заболевания типа коклюша, если ими заболеет взрослый.

Домой я предпочитал приходить как можно позже, ссылаясь на разные университетские дела. Дома было тоскливо и страшно. Надо добавить, что отношения между матерью и бабушкой тоже были крайне напряженными - чуть ли не ежедневно случались скандалы, а то и потасовки, когда кто-то кому-то вцеплялся в волосы или обливал водой. Догадываетесь, что в них принимал участие и я? Становилось только хуже, когда мать возвращалась с чьего-то дня рождения пьяной. Тогда я всерьёз опасался, что кто-то кого-то убьёт. В общем, атмосферу в доме легко себе представить.

После окончания вуза меня поступили в аспирантуру - хотя мысль об этом меня не слишком прельщала. Но "что-то" лучше, чем "ничего", и я начал писать кандидатскую, успешно убедив себя в том, что хочу стать преподавателем, а впоследствии - профессором и академиком. Диссер я писал абы как, практически из-под палки - просто потому что меня приучили, что есть слово "надо", а свои хотелки можно отложить. А ещё лучше, по мнению моих родителей, было вообще ничего не хотеть для себя, а только отдавать. И отдавать, конечно же, своей семье, а не всякому окружающему быдлу. Но потом в моей жизни случился переезд в другую страну (который мало чем отличался от побега из Шоушенка, лол), и, по сути, я вернулся в подростковый возвраст, и начал учиться быть взрослым уже по-настоящему. Однако это оказалось не так-то просто, с моим набором токсичных заёбов и подавленных эмоций - и мне пришлось прибегнуть к помощи психолога.

Недавно я решил, что было бы неплохо закрыть гештальт, и постараться наладить с матерью общение - как-никак, она моя родительница. Мне хотелось почувствовать свое место на генеалогическом древе, ощущать свое присутствие в родовом клане. Для человека очень важно знать, что он дитя своих родителей. Для того, чтобы смягчить расставание, я перед своим отъездом оставил маман письмо, в котором пытался объяснить свои мотивы, выразить свой страх, свою привязанность к ней, и благодарность за её заботу, хотя она и принимала гипертрофированные формы. В конце письма я написал, что все же люблю её и не виню ни за что, так как сама она росла в проблемной семье. Мне хотелось верить в то, что мы сможем спокойно обсудить все проблемы, и прийти к какому-то консенсусу. "Ведь мы же взрослые люди, да и моё письмо она прочла, должно же было что-то измениться в ней и её отношении к ситуации", думал я. Но, увы, нет. Разразилась буря, которая в былые времена заставила бы меня умолять о прощении и быть образцово-показательным сыном в представлении моей матери. Однако я уже кое-что знал об отношении к взрослым детям в нормальных семьях, и понимал, что такие фразы, как, например, "я для тебя все, а ты меня предал", "твои двоюродные сёстры своих родителей возят в Грецию, Турцию и Египет, а у меня даже жрать нечего" или "я даже замуж не выходила, только чтобы решать твои проблемы", могут говорить лишь о том, что человек настолько глубоко застрял в роли "преследователь-жертва", что попросту не может выйти из неё без собственного желания и поддержки специалиста.

"Ну ладно, - думал я, занимаясь самоутешением - накипело, понимаю, ведь очень больно для обоих разрывать токсичную связь, особенно если она воспринимается как норма. Может, матушка успокоится, и мы спокойно и взвешенно поговорим, и, возможно, найдём общий язык". Хотя за прошедшее время я успел забыть, насколько она неприятна в общении, что во всем ищет негатив, и изливает злобу и желчь на первый же предмет, привлёкший её внимание. И общаться с ней в таком ключе попросту не хотелось, ибо я прекрасно понимал, что нельзя давать себя втягивать в дискуссию, ведь я всё равно буду виноват, и вместо желаемого мной конструктива получится очередная череда бессмысленных препирательств. Но знаете, финишем стало то, когда начался шантаж уже не эмоциональный, а финансовый.

Моя родная мать начала требовать с меня деньги (сумму около 30 000 рублей), угрожая в противном случае физической расправой со стороны неких третьих лиц! Это звучит дико, согласен. Я привык думать, что случаи, когда родители угрожают своим детям некими уголовно наказуемыми деяниями, бывают лишь в книгах, и что в моем случае все далеко не так страшно. То и дело можно прочитать в книге по психологии интервью мужчины или женщины о том, что кто-то из родителей угрожал им побоями, если они не выполнят некие требования. И тут я сам оказался в такой же ситуации! Это просто невероятно, это не укладывается в голове. Я думал, что маменька моя просто неправильно воспитана, и что, возможно, её со временем осияет некий катарсис, но сейчас я склонен думать, что это не поведенческие отклонения, а, скорее, психические. И хотя мне немного жаль, что сколько бы времени не прошло, а никакого диалога у нас так и не получится - но мне надо жить дальше, потому что я у себя один. Хватит с меня комплексов вины, бесконечных угрызений совести, аутоагрессии и прочего дерьма. В данной ситуации я - жертва, и это факт, а чтобы не просирать свою жизнь в бесконечных "а если бы", и не развивать у себя комплекс жертвы (то есть не культивировать мысль о том, что я "маленький человек", и от меня ничего не зависит), надо учиться и брать на себя ответственность за принципиальные решения. И моё решение таково - с матерью я общаться больше не стану. Потому что мне неприятно и я не хочу.

Такая вот у меня история.

Феминизм
Цели феминизма хорошо озвучила Алена Попова, уважаю эту женщину за огромную работу, которую она делает. Юридическую, благотворительную...
www.facebook.com/popova.alyona/posts/2116552361...

читать дальше«Умные женщины не феминистки», «нормальные женщины не феминистки» или «скоро они придут за мной»-это обычная история, мы, люди, которые выступают за равные права и возможности, привыкли к таким высказываниям. Это, конечно, суровая несправедливость, хамство, оскорбление, унижение нашего труда (кстати, очень и очень сложного). Но все это настолько уже привычно, что я не считаю нужным устраивать войны, чтобы доказать кому-то, что и женщины с женщинами воевать не должны, что и мы не на ерунду тратим время. Я привыкла к постоянному желанию многих разрушить нашу работу ёрническим сарказмом, дурными сравнениями или нагнетанием негатива по отношению к нам. Я расскажу, что именно разрушают те, кто называет нас «неумными», «ненормальными» или радикалами, или боевыми дружинами.

1. Мы бьемся за закон о профилактике семейно-бытового Насилия. Мы боролись с декриминализацией семейного Насилия, но не победили. Закон против насилия, который мы всеми силами продвигаем, который важен, нужен, вводит систему ЗАЩИТЫ жертвы и систему помощи жертве, вводит систему профилактики насилия и работы с агрессором. Мы не победили декриминализацию, потому что многие консерваторы говорили, что мы- «феминистки», «ненормальные», «несчастные» женщины, поэтому хотим «разрушить семьи». Так что чем больше в хоре будет голосов, что мы там за кем-то из женщин ещё не пришли и вообще мы-боевые дружины, тем лучше будет консерваторам в их копилку аргументов. Тем сложнее будет принять закон о насилии. Так что спасибо всем присоединившимся к мифу о феминистках: Вы помогаете как можно сильнее усложнить нашу работу, добавляя в миф негативный пиар всего того, из-за чего мы не спим ночами, переживаем и во имя чего мы тратим очень и очень много жизненных сил. Сегодня-день рождения у прекрасной Маргарита Грачева, которую муж Дмитрий вывез в лес и отрубил ей кисти обеих рук. Защищает Риту замечательная Мари Давтян (Mari Davtyan), которая годами бьется за закон. И если бы был закон, то этот день рождения Рита бы встретила, не пережив отрубание рук.

2. Второй важный закон-это эксклюзивный декрет для ПАП. Это нужная позитивная мера. Наша страна-лидер среди стран ООН по количеству разводов. В нашей стране 100 млрд долгов по алиментам. Опыт скандинавских стран показывает просто невероятно крутые результаты после введения ЭКСКЛЮЗИВНОГО декрета для пап и по экономической стабильности семьи, и по сокращению разводов, и по минимальному родительскому киднеппингу

3. В России 38% населения не хватает денег на еду и одежду. В России при этом остатки еды по закону все, у кого эта еда есть, должны утилизировать. В России более 20 млн бедных, 67% из них-женщины с детьми. Мы с группой экспертов разрабатываем законопроект, который позволит развивать фудшеринг, создавать банки еды, всячески поспособствует решению проблемы голода у миллионов граждан России

4. Мы выступаем за то, что представительство женщин в компаниях на высших должностях росло, а компании имели гендерно сбалансированную кадровую политику. Но! Мы никого не расчленяем и не пишем статьи в УК РФ, чтобы это произошло. Мы создали сертификацию Women Friendly Company или Здесь женщины работают с удовольствием при поддержке Анна Белова (Anna Belova) и поверяем гипотезу, что рентабельность выше, если есть равноправие, поскольку оно в том числе обеспечивает лояльность потребителя и использует максимум потенциала своих сотрудников

5. Да, мы выступаем против домогательств (в сети есть наша кампания Netdomogatelstvam.ru), которая началась, когда в действиях пока-ещё-депутата Слуцкого Комиссия по этике ГД не нашла «поведенческих нарушений». Мы призываем и призывали всех к диалогу для того, чтобы в законах, а также корпоративных нормах были понятные всем правила. И это все равно произойдёт, потому что есть необходимость определить и пределы доказывания, и тактику поведения, и защиту. Если кто-либо хочет, чтобы чья-либо рука была у неё-него где-либо на теле-это выбор каждого. Если это действие не противоречит желанию того, к чьему телу прикасаются, не потому, что сказать «нет» стыдно или страшно, а потому что «хочу так», то ок. Мы нигде не призываем жечь женщин, которые хотят такого. Каждый вправе выбирать своё поведение сам. И мы как раз за выбор. Но только, чтобы он был реальный

6. Мы выступаем за равную оплату труда. Я писала много, почему это важно. Почему часто критерий профессионализма играет меньшую роль, нежели вопрос: «а Вы не собираетесь в декрет»? Здесь мы тоже не предлагаем никого жечь, мы анализируем эффективные механизмы, вопросы борьбы с бедностью, данные по важнейшим отраслям (Образование, здравоохранение), мы поддерживаем тему STEM (наука и технологии, если коротко) для женщин. Это экономически важно и для будущего важно.

7. Мы выступаем за этику в рекламе. Да. И за формирование образа женщины не только, как тела. Это не отменяет ни половую свободу, это не является пуританством. А называется правда и уважение. Россия-страна работающих мам. В разных возрастных группах работают от 52% до 89% женщин. И, конечно, мы хотим, чтобы реклама разных компаний уважала честь и достоинство и работающих мам, и женщин-Предпринимателей, и учителей, и врачей, и женщин, которые находятся дома и воспитывают детей.

Я ещё много могу написать про пакет законопроектов в интересах женщин, про нашу работу. Много. И, конечно, бывает, что устаёшь бороться по всем фронтам: тут у тебя консерваторы, а сзади ещё и ножи в спину вставляют женщины же. Но я все это понимаю. И причины понимаю. Просто призываю быть разумными и не разрушить то, что строим мы. Мы не боевые дружины, которые жгут костры инквизиции. Мы просто понимаем, что все равны в своих достоинствах и правах, у всех должны быть равные права и всем должны быть даны возможности реализовать свои таланты, самореализоваться. И, конечно, если нечто адское происходит (а на нашей практике такое часто бывало, к огромному сожалению) с той женщиной, которая тыкала в нас негативом, поливала помоями, мы и ее защищаем. Защищаем ее не потому, что «вот видишь, а мы говорили», а потому что мы все понимаем. Мы, конечно, понимаем, как на сломе ценностей тяжело принять, что если женщины за равноправие, то твоего права быть собой никто не отбирает.(с)

Определение феминизма, радфема и словарь феминисток собрала Екатерина Попова:
www.cosmo.ru/lifestyle/society/skazhi-chto-nibu...

читать дальше
Феминизм
Феминизм — это общественно-политическое движение, цель которого — борьба с дискриминацией женщин. Часто феминизм ошибочно называют движением за равные права, в результате чего феминисток призывают защищать и интересы мужчин, которые постоянно жалуются, что им в одно лицо приходится служить в армии и работать на шахтах. Но нет, мужчины и их проблемы феминисток не касаются. Феминизм — для женщин и про женщин. Ни про мужчин, ни про роботов, ни про вымирающие виды морских млекопитающих. Запомните: только про нарушение прав женщин.

Равенство
Казалось бы, знакомое всем слово с очевидным значением, однако оно нуждается в пояснениях почти всегда, когда о нём заходит речь. Часто говорят, что равенство давно достигнуто: женщины уже сто лет как имеют право избирать и быть избранными, получили доступ к образованию, могут владеть имуществом. Однако зафиксированные в документах равные права — это еще не равенство.

На самом деле существуют два похожих, но все же разных понятия: равенство и гендерный паритет. Паритет предполагает одинаковые цифры, равенство — ещё и одинаковое отношение. Иными словами, паритет — это когда в подмосковном Дворце творчества детей и молодежи на Миуссах занимается равное количество мальчиков и девочек. Равенство — когда и тех, и других записывают на курсы компьютерной анимации, а не отправляют туда только мальчиков, оставив девочкам кружки рукоделия, как это случилось весной этого года.

Патриархат
Патриархат — это социальная система, где центром и основными выгодополучателями семейной, экономической, политической и общественной жизни являются мужчины. Принято считать, что патриархат давно канул в Лету и женщины сейчас являются полноправными участниками всех отношений. Однако цифры говорят об ином: до сих пор две трети всех неграмотных людей в мире — женщины; во всех странах и на всех специальностях женщины зарабатывают в среднем на 10−30% меньше мужчин; профессии с самыми низкими зарплатами достаются в основном женщинам; женщин всего лишь 20% в парламентах и практически нет среди топ-менеджеров крупных компаний. Даже там, где достигнут гендерный паритет, до равенства еще очень далеко.

Радфем
Радфем — это сокращенное обозначение радикальных феминисток. Вопрос о том, на основании чего относить феминисток к радфему, до сих пор не имеет однозначного ответа и вызывает споры среди последовательниц движения. При этом стать радфем в глазах окружающих очень просто: достаточно, например, озвучить статистику, сказав вслух, что 90% тяжких преступлений совершается мужчинами — и всё, уже по Сети несётся слух, что ты радикальная феминистка. При этом упоминание радикализма сразу вызывает у людей мысли о взрывах, революциях, убийствах и терроре: ходят слухи, что радикальные феминистки мечтают уничтожить всех мужчин или хотя бы сепарироваться от них, построив отдельные города, размножаясь партеногенезом и абортируя младенцев мужского пола.

На самом деле радикальные феминистки — это сторонницы течения, которые считают, что существующая общественная система — патриархат — создана в интересах мужчин, а любая дискриминация не случайность, первопричиной которой является конкретный «плохой» человек, а проявление системного бага, который исправляется не локально, а только на макроуровне. Иными словами, если Вася бьет жену, недостаточно поругать или посадить Васю — требуется закон о домашнем насилии, сеть убежищ для женщин и информационная работа — начиная от объяснений в рамках школьной программы, что такое домашнее насилие, и заканчивая социальной рекламой, противостоящей до сих пор используемой в качестве житейской мудрости поговорке «Бьет — значит любит».

Гендер
Гендер очень часто путают с полом, однако эти понятия лишь взаимосвязаны, а не тождественны. Пол — биологическая характеристика, гендер — социальная. Гендер вмещает в себя биологический пол и связанную с ним социализацию — предписываемые модели поведения, общественные ожидания и оценки. Гендерная социализация (ЖГС — женская, МГС — мужская) — это жизненный путь человека, начиная с розовой или голубой распашонки после рождения и заканчивая требованиями вести себя по‑разному в одних и тех же ситуациях в зависимости от половой принадлежности. Иными словами, мужчина — добытчик и охотник на мамонтов, женщина — хранительница очага.

Вторая смена
Вторая смена — это неоплачиваемый домашний труд женщин: уход за детьми, стариками и больными, уборка, стирка и прочие хозяйственные дела. Название подчеркивает, что домашняя работа точно так же необходима для существования семьи, она циклична, постоянна и отнимает много времени. Каждый день, возвращаясь домой, женщина заступает во вторую смену: готовит, надраивает, гладит, раскладывает вещи по местам, помогает детям с уроками и делает ещё сотни дел, которые отнимают часы её жизни, но при этом не приносят дохода и не закладывают фундамент ее будущего благополучия.


Неоплачиваемый домашний труд женщин — вторая смена — оценивается в десять триллионов долларов в год, что составляет 13% мирового ВВП. В любой точке мира мужчины вовлечены в домашнюю работу меньше женщин: в развитых странах они тратят на неё в два раза меньше времени, в развивающихся — в четыре. Любые разговоры о несправедливом распределении хозяйственных дел заканчиваются предложением «договориться», однако, как показывает практика, проблема решается не в рамках отдельной семьи, а на уровне государства. Наименьший разрыв между занятостью второй сменой в Дании, Норвегии и Швеции, где равенство официально провозглашено целью государственной политики.

Абьюз
Абьюз в какой-то степени синонимичен понятию домашнего насилия — это жестокое обращение с близким человеком, принимающее самые разные формы. Физический абьюз — это избиения, сексуальный — изнасилования и принуждение к сексу, психологический — оскорбления и унижения, финансовый — запрет самостоятельно распоряжаться деньгами.

Абьюз является системной проблемой: по данным ООН, каждая третья женщина в мире повергалась физическому насилию, а дискриминация женщин на рынке труда приводит к тому, что мужчины зарабатывают больше — и потому присваивают право «добытчика» распоряжаться всем семейным бюджетом. По информации Росстата, в России от домашнего насилия в 2016 году пострадало 16 млн женщин, а уж сколько молодых матерей вынуждены во время декрета, не имея своего дохода, отчитываться за каждую купленную прокладку, вообще никто не считает.

Репродуктивное принуждение
Репродуктивное принуждение — это вид насилия, когда женщину принуждают к беременности. Оно может принимать самые причудливые формы — например, некоторые мужчины прокалывают презервативы в надежде, что партнерша не сделает аборт и по миру будут ходить десятки носителей их бесценных генов (принимать при этом участие в судьбе этих детей «отец» не собирается). Часто репродуктивное насилие выглядит как любовь, когда женщину уговаривают родить, «чтобы мы всегда были вместе» или чтобы доказать свои чувства и серьезность намерений.

Неглект
В переводе с английского neglect означает пренебрежение, заброшенность, отсутствие заботы. Неглект — это форма абьюза, когда зависимого человека лишают необходимой ему помощи или присмотра. Неглект — это не купить лекарство больному человеку; не давать денег на еду жене, не имеющей собственных доходов; оставить маленького ребенка одного в квартире с открытыми окнами. Существует эмоциональный неглект, когда человека лишают необходимой ему эмоциональной поддержки. Неглект также может проявляться в форме нарушения обязательств и договоренностей, когда человек обещает помочь, купить, прийти — и не делает этого. При этом неглект, когда жертвой его является взрослый человек, крайне редко воспринимается как проступок: скорее обвинят женщину, которая «пилит» мужа за то, что он не купил продукты, чем самого мужа, который «забыл».

Газлайтинг
Газлайтинг — это психологическая манипуляция, которая заставляет человека усомниться в том, что он адекватно воспринимает реальность. Иными словами, газлайтинг — это способ внушить кому-то мысль, что он не в здравом уме и не в твердой памяти. Сам термин производен от названия пьесы «Газовый свет», в которой муж прятал и переставлял в доме вещи, чтобы внушить жене, что она теряет рассудок. Проявления газлайтинга могут быть самые разные — от попыток убедить человека, что он что-то говорил или делал (чего на самом деле не было), и до постоянного прессинга на тему «ты слишком остро реагируешь, это ненормально».

Сталкинг
Сталкинг произошло от английского stalking — «преследование». Сталкинг может принимать самые разные формы: телефонные звонки, письма, постоянные «случайные» встречи на улице, а также прямые угрозы и оскорбления. Больше 80% сталкеров — мужчины, жертвы сталкинга — чаще всего женщины. Очень часто сталкинг трактуют как романтическое поведение: ведь считается, что «нет», сказанное женщиной, означает «может быть», а потому сталкера воспринимают едва ли не как жертву, несчастного влюбленного, и никто не думает, что чувствует женщина, раз за разом сталкивающаяся с навязчивым поклонником, игнорирующим ее отказы. Между тем большинство сталкеров, не получив желаемого результата, переходят к оскорблениям и угрозам — а некоторые и приводят их в исполнение.

Харассмент
Харассмент переводится с английского как «домогательство, приставание, причинение беспокойства». Очень часто термин толкуют слишком узко, подразумевая под ним склонение к сексу зависимых женщин — например, подчиненных. На самом деле понятие гораздо шире — это действия, которые нарушают личное пространство женщины и неприкосновенность ее частной жизни, унижают ее. Это могут быть нежелательные прикосновения, намеки с сексуальным подтекстом, грубые шутки, письма с пошлыми фотографиями, высмеивание женщин и многое другое. В России закона о харассменте нет, а потому препятствовать ему практически невозможно. В большинстве статей о том, что делать, если вас домогаются, психологи советуют «отвлечь внимание», строго сказать, что на работе вы не собираетесь заводить романы, или пожаловаться в отдел кадров.

Объективация
Объективация — отношение к женщине как к инструменту, служащему для сексуального удовлетворения мужчины. Иными словами, ценность женщины сводится к тому, что ей можно «вдуть». Соответственно, она всячески должна подчеркивать свою пригодность к выполнению «предназначения»: хорошо выглядеть, быть умелой и страстной любовницей, не отказываться, исключить из процесса собственные потребности (а еще лучше не иметь их вовсе). Объективация приводит к тому, что женщин воспринимают как предмет, у которого не может быть ни желаний, ни воли — лишь функциональность. Хорошая, годная женщина — молодая, красивая и доступная, все остальные — никому не нужный мусор.

Бодишейминг
Бодишейминг — это насмешки, издевательства и оскорбление людей за то, как они выглядят. В словарях обычно говорится, что преследование ведется за «недостатки внешности», однако мишенью может стать любая женщина. Стандарты привлекательности настолько размыты, что некрасивой можно объявить каждую: то девушка слишком худая, то слишком полная, то недостаточно подтянутая. Бодишейминг — прямое следствие объективации, из-за которой ценность женщины сводится к ее красоте и сексуальности.

Бодипозитив
Бодипозитив — общественное движение, девиз которого: «Мое тело — мое дело». Идеология бодипозитива базируется на тезисе, что нельзя никого осуждать за то, как он выглядит, и тем более давать какие-то предписания и требовать соблюдения стандартов. В рамках бодипозитива считается, что каждый человек вне зависимости от своей внешности достоин уважения и принятия, все люди разные и не обязаны соответствовать навязанному массовой культурой и рекламой идеалу. Бодипозитив — это, пожалуй, одно из самых превратно понимаемых движений: большинство людей считает, что он про красоту, в то время как он про невмешательство в отношения человека и его тела. Иными словами, бодипозитив — не про то, что толстые люди тоже красивы, а про то, что нельзя советовать им худеть или требовать, чтобы они скрывали свои далекие от эталона тела.

Мизогиния
Мизогиния — это ненависть к женщинам. Проявляться она может в самых разных формах — от насилия и откровенно хейтерских высказываний («Курица не птица, женщина не человек!») до отказа признавать любые женские успехи и достижения («Женщин-изобретателей не бывает! Если они что-то и придумывают, то только вместе с мужчинами!»). Существует и внутренняя мизогиния — презрение женщин к представительницам своего пола, очень часто сопровождающееся обожествлением мужчин.

Виктимблейминг
Виктимблейминг — это обвинение жертвы в том, что с ней случилось. Идёт ли речь об изнасиловании, домашнем насилии или харассменте — в первую очередь по молекулам разбирают поведение пострадавшей: как была одета, что говорила, куда пошла, как смотрела, сколько и что пила, как вела себя в детском саду и на какие оценки училась в школе. Очень часто виктимблейминг выливается в полное перекладывание ответственности на жертву: «Она позволила так с собой обращаться!» Мужчины, которые бьют, насилуют и убивают, практически полностью исчезают из обсуждения, представ в виде некой безвольной разрушительной стихии, не имеющей злых намерений: нельзя же обвинить ураган в том, что человек не успел вовремя спрятаться в погребе. Виктимблейминг, нанося вред жертвам, губителен для общества в целом, так как, смещая акценты с субъектов насилия, мешает бороться с ним.

Менсплейнинг
Менсплейнинг — это манера мужчин снисходительно разговаривать с женщинами, считая их если не дурочками, то как минимум людьми, некомпетентными в обсуждаемом вопросе — без всяких попыток предварительно узнать, а что же собеседница знает по выбранной для разговора теме. Каноническим примером менсплейнинга считается описанный американской журналисткой и писательницей Ребеккой Солнит эпизод: на вечеринке она начала говорить о своей последней работе об Эдварде Майбридже, однако ее перебил мужчина. Он начал рассказывать о книге про этого фотографа, вышедшей недавно: как вы догадываетесь, это была книга Ребекки, но мужчина даже мысли не допускал, что говорит с ее авторкой.

Кукусик
Происхождение термина туманно, но считается, что он производен от слова «нитакусик», который, в свою очередь, появился в «мойнетакой"-обсуждениях. Кукусиками обычно называют мужчин, которые посвятили если не всю жизнь, то хотя бы часть ее противостоянию феминисткам в целом и ужасному радфему в частности. Кукусики приходят в фемпаблики напомнить, что мужчины работают на шахтах, служат в армии и подвергаются изнасилованиям; объясняют на своих страницах, что домашняя работа — это проявление любви и природное предназначение любой женщины; объединяются в сообщества, чтобы ругать девушек, которые предпочли им иностранных болельщиков; пишут длинные и нудные тексты, в которых угрожают женщинам «нестоянием» за кроссовки с платьем, татуировки, пирсинг и небритые ноги.

Конечно, это далеко не исчерпывающий список терминов, которые используют для своей риторики феминистки. Есть еще интерсекциональность, которую часто называют едва ли не основой третьей волны, временами возникает необходимость почекать свои привилегии, а рядом с кукусиками в фемпабликах обитают феминисты-ясны-соколы. Однако в качестве базовых приведенных понятий вполне хватит. А дальше — как пойдёт. Может, загуглите еще десяток незнакомых. А то и, чем чёрт не шутит, придумаете парочку своих.(с)

Ну и о самой большой моей боли поведала Инна Че. Я ведь столько лет мучилась, думала, это я колючая ненормальная недотрога, ну что от меня, убудет, если мужики полапают что ли? А оказалось, что я нормальная, просто не знала, где должны проходить границы и так неуютно себя чувствовала, когда их продавливали. Проблема не во мне, это системная проблема общества - отношение к женскому телу как к собственности мужчин. Мне же в юности парни на полном серьезе рассказывали, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна, потому что ну будете вы важный вопрос какой-то обсуждать, а у него в голове твоя дырка и его желание в нее присунуть.
читать дальше
Пишет Inna Che

У человека с рождения и до смерти есть только одна собственность - его тело. Все остальное можно приобрести и можно потерять. Даже наша память может исчезнуть и даже наши мозги могут нам отказать. Но тело будет с нами до смерти.
Правильно? Да. Но есть нюанс.

На протяжении тысячелетий женщины рожали много и часто. И их тело огромный период их жизни принадлежало не только им. Они вынашивали других людей в своем теле. Они кормили других людей своим телом. Их телом могли пользоваться законные владельцы - мужья, например. А часто пользовались и незаконные, солдаты вражеской армии, например, или просто мимо проходящий желающий.

Все привыкли к такому положению вещей, и женщины, и мужчины.
И вот буквально каких-то сто лет человеческой истории женщины стали заявлять что их тело - их собственность. Не только мужчины имеют права на свои тела, но и женщины тоже.

Общество, которое веками принимало неписанные законы и положения, теперь в недоумении и ярости. Как так? Как это женщина может сделать аборт? Как это женщина может отказаться кормить ребенка грудью? Как это женщина может не заводить детей? Как это женщина может запретить ее трогать? Что вообще происходит?
Какой бы образованный, интеллигентный и богатый человек не был, это вековое убеждение о том, что женщина не хозяйка своего тела и своей судьбы никуда не девается. Поскребешь немного и вся дремучесть тут же вылазит. А многих и скрести не надо.

Но знаете. Миру пора измениться. Давно пора.
Наше тело - это наша собственность, и только наша. А если вы считаете иначе, изобретайте машину времени и возвращайтесь назад в прошлое. Здесь вам не место.(с)

Разъяснение от автора, а то понеслось по кочкам:
Я больше про то, что женщины имеют право поступать со своим телом так, как считают нужным: толстеть, худеть, рожать пятерых, не рожать вообще, ходить в мешке, надевать каблуки, все что угодно. И никто не вправе им указывать. И уж точно никто не вправе трогать нас без нашего согласия(с)

«Дайте слово, что ребенок пойдет, и я сделаю с ним что угодно» – почему ДЦП «лечат» насилием»

НАТАЛЬЯ КОСТАРНОВА | 20 ИЮЛЯ 2018 Г.

Осенью в широкий прокат выходит фильм «Временные трудности» – история «исцеления» мальчика, больного ДЦП, благодаря насильственной «реабилитации» отца. Судя по трейлеру, мужчина бьет ребенка, даже оставляет одного в лесу. Сообщество «особых» родителей разделилось: одни считают, что это недопустимо, другие оправдывают отца по принципу «бьет – значит, любит». Римма Янушкевич – мама 5-летнего Ромы с диагнозом «ДЦП». Три года она пропагандирует ненасильственную реабилитацию и считает, что «Временные трудности» – это преступление против детей с ДЦП и их родителей.

читать дальше– Что вы думаете про фильм «Временные трудности»?
– Мы обсуждали трейлер в сообществе родителей детей с ДЦП. Я считала, что среди нас, особых родителей, не может быть какой-то поддержки этому, но в действительности мнения разделились. Меня всегда удивлял тот факт, что у нас в стране многие особые родители пользуются жесткими методами реабилитации. Любое насилие над условно здоровыми детьми карается. Есть ювенальная юстиция, есть психологи в школах, которые следят за этим. Так почему, когда дело касается детей особых, мы об этом забываем, почему у нас допустимо жестокое обращение с ними? В какой момент решили, что то, что нельзя для обычных детей, можно для особых детей? Если честно, я не понимаю.

Я не знаю, видели ли вы различного рода ролики в интернете о том, какие методы применяются. Я уверена, что в ряде стран, в той же Америке, в европейских странах просто невозможно существование таких методов, потому что любое такое обращение с ребенком карается. Когда я им показываю, они вообще не верят, что это реабилитация, а не сцены садизма.

К сожалению, у нас многие люди воспитаны в том ключе, что бьет – значит, любит. Это наша любимая поговорка. Анализируя фильм, родители говорят: «Отец сделал то, что мог. Он мог так воспитать ребенка, он его так воспитал и таким образом проявил к нему свою любовь».

– Но вы с ними не согласны. А почему, на ваш взгляд, мнения все-таки разделились?
– Самый большой страх особых родителей состоит в том, что их особый ребенок, повзрослев, не сможет сам себя обслужить. Он вынужден будет выйти в мир, где к нему будут жестко относиться. Эти родители готовы на все, лишь бы их ребенок пошел, лишь бы он стал самостоятельным. На все, до последней черты. Очень многие мне пишут: «Римма, я против насилия, но если бы мне сказали, что я должен все это сделать со своим ребенком, чтобы он пошел, я бы все это сделал». Они мне пишут: «Дайте слово, что мой ребенок пойдет, и я сделаю все что угодно, я буду его топить, я буду его оставлять в лесу, я буду его мучить».

А мне страшно становится от этого «сделаю что угодно». Для меня важнее, чтобы мой ребенок был счастлив. Счастлив не в сказочном понимании счастья.

Его и мое счастье в том, чтобы он рос без боли, без страха от каждого нового дня, который начинается с мысли «непонятно, что еще придумали эти родители».

– Ведь этот сценарий, который в фильме, он же нереальный?

– Это сказка. И многие родители пишут в комментариях, что это фильм-сказка, что тут вообще нечего обсуждать. Но дело в том, что это мы понимаем, что фильм нереалистичный, а люди, которые с этим не связаны, будут считать его правдивым, тем более есть прототип, смотрите, как здорово он ходит.

Кроме того, давайте не забывать про пиар. Человек пиарит себя, создав легенду: «Смотрите, я рос, рос и что из меня выросло». Я по первой своей профессии маркетолог и прекрасно понимаю, что любая легенда в любой компании очень хорошо работает. 100% эта легенда будет работать на Аркадия Цукера, который якобы является прототипом.

– А как фильм повлияет на родителей?

– Фильм коварно и по законам маркетинга назван «Временные трудности». Любой особый родитель проходит стадию непринятия диагноза, когда он считает, что это временные трудности, что сейчас-то он с ними справится. Сейчас что-то такое произойдет – реабилитация или еще что, и все будет хорошо. И любой особый родитель, увидев этот фильм, обязательно призадумается, не является ли этот метод возможным для его ребенка.

Что касается обычных родителей, то, скорее всего, для них и для нашего общества этот фильм сослужит плохую службу. Во-первых, он дает искаженную информацию о самом диагнозе: что хотите делайте, но подросток, который находится в том состоянии, в котором там показано, через несколько лет не будет выглядеть так, как взрослый, который там показан. Не существует таких методов – ни насильственных, ни ненасильственных.

Второе и самое главное – после фильма любой не посвященный в проблему человек будет считать, что, если ваш ребенок не ходит, вы просто на него еще не очень сильно нажали. Вы просто не поставили его в такие условия, в которых бы он пошел. А ведь наше общество и без того, мягко говоря, не расположено к инвалидам.

Мне бы очень хотелось верить, что там есть какая-то глубокая мысль, которую мы не видим в трейлере. Но то, что мы видим сейчас, – это скорее жестокий троллинг по отношению к семьям с особыми детьми. Вроде как мы просто недостаточно жестко с ними работаем. Вот так работайте, и у вас будет все хорошо. Это ужасно.

Когда мы говорим про общество, мы забываем, что в этом обществе все взаимосвязано. Люди, которые увидят этот фильм и скажут: «Пожестче надо с этими инвалидами», забывают, что все мы являемся звеньями одной цепочки. В этой цепочке отношение к бабушкам – они же тоже часто слабые и беспомощные; в ней же травля в школе.

Какая разница, ребенок плохо видит, или он не ходит, или у него, может быть, другой цвет кожи, или он ниже всех в классе, выше всех в классе? Дети, а потом и взрослые, которых не научили правильно относиться к тому, кто выглядит иначе, будут травить любого.

– Вы хотите сказать, что это фильм опасен для всех нас?

– Я пытаюсь всегда объяснить тем, кто говорит, что инвалидов надо лечить насильственно: никто от этого не застрахован. Сегодня все чаще такие дети появляются в семьях, причем не в семьях алкоголиков и наркоманов, а наоборот, в очень образованных, приличных, нормальных. Сейчас официально в соответствии с нормами ВОЗ у нас выхаживают детей, рожденных с массой 500 граммов. В большинстве случаев эти дети – это ДЦП. Мы их выхаживаем, а дальше что? Дальше общество их принимает такими фильмами. А насилие рождает другое насилие.

Многие родители написали, что даже трейлер не могут смотреть, их трясет. Они понимают, что сейчас выйдут на улицу и им 150 человек скажут: «Вы просто не умеете восстанавливать своего ребенка». Еще ведь есть много мам, которые собирают деньги на центры реабилитации. И им вот так скажут.

Мы сейчас в Москве сидим, в центре, здесь у людей в принципе есть деньги, есть много возможностей для реабилитации. Если вы отъедете куда-нибудь за 200 км от Москвы, денег нет и реабилитации как таковой тоже нет. Люди, живущие там, с чем столкнутся?

Если он не ходит и не говорит – он не человек

– Хотелось бы понять границы реабилитации. У нас в стране реабилитируют по принципу «вылечить». А за рубежом учат жить в таком состоянии нормально. Так вот, возможно ли вылечить? Чему можно научить ребенка, а чему нереально?

– Если говорить конкретно про ДЦП, есть система градации – пятибалльная шкала по оценке моторной функции. Перспективы у людей с разной степенью ДЦП разные: кого-то можно с течением времени поставить на ноги, а кто-то в лучшем случае будет сидеть или будет удерживать спину. Считается, что ребенок из одной группы в другую очень редко перепрыгивает. Но мы должны понимать, что в принципе это возможно.(выделено мной)


В Европе гораздо раньше, чем у нас, стали использовать методы, которые мы называем новыми. Причем это всё методы ненасильственные, очень человечные, ориентированные на ребенка как на личность, на его развитие. Например, кондуктивная педагогика венгра Петё. Метод призван адаптировать ребенка с ограниченными возможностями здоровья, используя максимум его возможностей к социальной жизни. В Венгрии он существует 70 лет, а у нас его называют новым.

Методы Фельденкрайза и АБМ очень долго не использовались в России, потому что был железный занавес. Сейчас на всю страну практиков АБМ 10 человек, в Америке их сотни, а в Европе полно фельденкрайз-практиков.

Метод Халливик – аквареабилитация, рассчитанная на самостоятельное и независимое движение ребенка в воде, существует 60 лет, а мы с ним только два года назад познакомились в Словении. Ромка на нем поплыл.

– Если эти методы появляются, значит, есть тенденция к улучшению ситуации?

– Я родилась в 1973 году и достаточно прожила при социализме. В Советском Союзе не было секса и не было инвалидов. Ограниченные возможности здоровья равнялись приговору. Поэтому наша система всегда была на излечение. До сих пор мы говорим, что родители готовы сделать все, чтобы ребенок излечился. Почему? Потому что до сих пор социальная жизнь таких детей и взрослых у нас в стране очень сильно затруднена.

За границей же осознают, что в ряде случаев изменить ничего нельзя. Да, он будет лучше что-то делать, но он все равно останется в инвалидной коляске. Надо адаптировать его к этому. Там ребенок на коляске, со слуховым аппаратом, не говорящий или говорящий еле-еле, всегда будет в обществе принят как обычный человек.

Одна мама написала потрясающий комментарий по поводу фильма: «Да, с ним это всё делали, но зато, смотрите, человек вырос». Этим комментарием, мне кажется, все сказано, вся наша философия: он вырос человеком, а если бы он остался таким же, как в детстве, он был бы не человек.
На подкорке в головах у наших людей сидит, что, если он не ходит и не говорит, он не человек.

Когда я пишу про ненасильственную мягкую реабилитацию, мне возражают: «Римма, вы о чем? Вы понимаете, что надо реабилитировать ребенка, а уж как, это второй вопрос». Тем не менее, я надеюсь, что не зря пытаюсь что-то делать и однажды ситуация изменится.

– У вас есть представление, как реабилитация у нас в России проходит, как вы сказали, за 200 км от Москвы?

– К сожалению, положение родителей там очень и очень печальное. Даже неважно, сколько километров от Москвы, а важно наличие развитого большого города рядом. Казань, Уфа находятся еще дальше, но там реабилитация в норме, потому что есть свои сильные специалисты. А за 200 километров от Москвы и области, в каких-то малых городах все очень плохо. Люди либо собирают деньги, либо что-то делают сами, либо дети у них фактически не реабилитируются.

Я задавала вопрос директору Домодедовского государственного реабилитационного центра «Детство», знают ли они о методах на основе Фельденкрайз и почему не используют их. Она, улыбнувшись, сказала: «Вы же понимаете, сколько это стоит». Государство, к сожалению, дает возможность только той реабилитации, для которой уже есть готовые специалисты – массажисты, физиотерапевты, войта-терапевты. Подготовить специалиста по Фельденкрайзу или по АБМ стоит десятки тысяч долларов. Понятно, что на бюджетные деньги этого делать не будут.

– Реально ли в таком случае какую-то реабилитацию получить в наших государственных больницах?

– Какую-то реально. По идее, как только ребенок появляется на участке у педиатра с такими проблемами, ему предлагается бесплатная реабилитация – парафинотерапия, массажи, ванны. Это уже зависит от возможностей лечебного заведения и грамотности специалиста.

К сожалению, у нас до сих пор нет единого метода работы с детьми с ДЦП. Для меня это было потрясением. Педиатр на месте не знает, что делать с таким ребенком.
Единственное, что у него есть, – это его жизненный опыт. Он говорит: «У меня был такой ребенок, ему делали массажи (или что угодно напишите здесь) – и ему стало лучше».

Родители могут вырваться из этой системы, только начав изучать что-то самостоятельно. Например, ассоциация «Дети-ангелы» организует слеты специалистов по разным городам. Иногда расходы оплачивают фонды или спонсоры из крупных богатых компаний, но зачастую это деньги родителей. У нас, как известно, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Реабилитация не всегда дает то, чего вы добиваетесь

– Вы занимаетесь вопросами реабилитации с тех пор, как родился сын. Всегда ли это была мягкая реабилитация?

– Сначала мы шли традиционным путем. Это никогда не были насильственные методы, но достаточно интенсивные. Занятия ЛФК, например, во время которых ребенку давалась большая нагрузка. Мы делали это до тех пор, пока у него в три года не случился генерализованный эпилептический приступ. Скорая не успевала приехать, и Рома в течение получаса был без сознания. Слава Богу, он вышел из этого состояния сам. Но приступы повторялись еще долгое время. Что-то мы делали не так. Как выяснилось потом, нагрузка была слишком высока для него.

Я стала изучать источники, форумы, соцсети и наткнулась на новый метод, он тогда был крайне редок, буквально два специалиста в Москве. Но это было как раз то, что отвечало моему пониманию, как должна проходить реабилитация: мягко, деликатно, интеллигентно.

Сначала вообще непонятно, делается ли что-то с ребенком или нет, но уже после первого курса мы увидели эффект. Дело в том, что 5 лет – это важный возраст в жизни ребенка с ДЦП. Если до 5 лет никаких изменений в состоянии не произошло, то родители часто опускают руки. Считается, что это уже приговор. А у нас Рома после 5 лет научился есть сам, ходить в туалет, он прекрасно плавает. И это все именно на мягких методах реабилитации. Сейчас нам нужны постоянные занятия, а специалистов очень мало, поэтому я решила сама выучиться по методу Анат Баниэль.

Она живет в США, ее метод возник из другого, более известного. Многим людям, которые связаны с реабилитацией, знаком метод Фельденкрайза. Он был создан более 60 лет назад израильским специалистом Моше Фельденкрайзом. Это методика восстановления людей после различных травм, в том числе травм мозга. Он работал со взрослыми, но уже в начале 90-х доказали, что его метод эффективен для реабилитации ДЦП. В 1984 году доктор умер, Анат Баниэль – одна из его учениц.

Она перестроила метод Фельденкрайза именно под детей с особыми потребностями, причем речь не только о детях с ДЦП, но и об аутистах, о детях с различными генетическими заболеваниями.

Ребенку дается информация о том, что он может делать, как он может выйти за рамки своих возможностей, тех, которые отпущены ему природой или ситуацией. И он учится из этой ситуации выходить.

– Можете привести конкретные примеры упражнений?

– Никогда нельзя сказать наверняка, что упражнение повлияет так-то, например, что ваш ребенок будет ходить. Дело в том, что мозг как до конца не изученный орган, получая информацию, обрабатывает ее и интегрирует в жизнь таким способом, каким сам посчитает нужным. Допустим, мы с Ромой занимаемся ногами, а вдруг выясняется, что он точно знает, где лево, где право. За счет формирования новых нейронных связей информация, полученная мозгом, перерабатывается как в черном ящике, а потом из него выходит в каком-то обработанном виде.

Это не всегда может быть то, чего вы добиваетесь. Например, вы добиваетесь того, чтобы ребенок пошел, но мозг идет по более простому для него пути. Вот этому конкретному гражданину, – Римма указывает на пятилетнего Рому, – было легче сначала поплыть, именно здесь находилась его зона ближайшего развития.

Или, допустим, вы делаете упражнение на грудную клетку. Есть очевидные вещи – работа с грудиной освобождает дыхание. Но есть польза неочевидная: когда грудина начинает более легко двигаться, это формирует навыки у ребенка, он учится новым движениям.

– Не очень понятно. Можно подробнее?

– Например, вы хотите добиться, чтобы ребенок сгибал ноги, но для этого вы работаете не с ногами, а с грудью. Поэтому иногда люди смотрят на практика и не понимают, что он делает. Движения настолько малы, что кажутся каким-то шарлатанством. Но если вы сами дотронетесь до своей грудины и попробуете очень аккуратно, очень легко двигать ее в разные стороны, вы почувствуете, как у вас всё работает на спине, все ребра. Так и дети чувствуют эти движения, настолько дружественные для них, настолько естественные и ненасильственные.

Работать можно даже в игре. Я иногда говорю Ромке: «Давай ты сейчас медленно-медленно дотянешься до такого-то предмета». И он тянется не рывком 150 раз, а медленно и один раз. Учится этому движению. Или вдруг я обнаружила, что у него плохо поворачивается кисть: «Давай ты сейчас дотронешься до своего носа. А теперь давай ты дотронешься до своих волосиков». Это очень деликатный метод, человечный и экологичный, как сейчас любят говорить.

Анат Баниэль и другие практики рассказывают, что какое-то время они работают с ребенком, даже не снимая его с маминых рук, чтобы он привык и научился доверять чужому взрослому.

Правмир.

Никогда не поздно что-то менять
Милота в Космо)
www.cosmo.ru/psychology/psychology/kuda-mne-v-m...

«Куда мне в мои годы!»: почему мы думаем, что возраст мешает нам изменить жизнь
«Уже поздно что-то менять», «В моем возрасте это невозможно» и «Мне ведь уже…» — знакомые фразы? Мы часто боимся менять что-то в своей жизни, потому что нам кажется, что уже поздно. Но дело вовсе не в возрасте, потому что у некоторых «поздно» — это в 30. Так в чем же тогда проблема? И главное, что с этим делать?

У одной женщины есть мечта — учиться на адвоката/художника/врача/сценариста/нужное вставить. Но ей сорок с чем-то. Или тридцать с чем-то. Или — да неважно, ей — уже сколько-то. Уже много. Неприлично много. Цифра может быть любой. И ей страшно. Она спрашивает в соцсетях, на форумах, у незнакомых людей (знакомые — заклюют): как думаете, мне не поздно? Я не буду выглядеть глупо? Ей отвечают: «Не поздно! Крутая идея! Вы справитесь, вперёд!» Если бы вы знали, как я хочу, чтобы она в это поверила.
Потому что с ней случилась невероятно важная штука — она призналась себе, что до сегодняшнего дня жила чужую жизнь, а теперь хочет жить свою. читать дальшеМногие ли женщины отваживаются на такое признание? Хотя бы — на признание.
Вторая спрашивает: «Скажите, если я, тетенька за тридцать, начну ездить на велосипеде/самокате/мопеде, это будет очень глупо?» Третья смущённо рассказывает: «Присмотрела тут легкомысленную майку — девочки, в 45 не слишком ли странно такое носить?» Четвёртая: «Хочу переехать в большой город, но мне уже (нужное — вставить) лет, боюсь, поздно, чистая авантюра… Вот было бы 20!» Пятая: «Обожаю мастерить кукол, но это же чепуха какая-то — в 50 стыдно всерьёз таким заниматься, чай не ребёнок».
Им хочется. Им хорошо при одной мысли об этом. У них горят глаза. Это то, к чему тянется та их часть, которая никогда не врёт. Это, возможно, то, ради чего они вообще-то родились. Это то, что сделает их счастливыми. Но они смотрят в паспорт и думают: да ну, куда мне. В мои-то годы.
Их — тысячи. Сотни тысяч. Им кажется: уже поздно что-то менять. Начинать заново. Перестраиваться. Стричься коротко. Ехать далеко. Сбывать, чёрт её дери, мечту. Масштаб перемен при этом вторичен: кому и кеды с платьем — немыслимое лихачество.
А ведь перемена в жизни очень похожа на перемену в школе, правда? Переходный этап между пройденным уроком и еще не пройденным. Перемена, чтобы усвоить следующий урок. Перемена — ресурс для познания. В том числе — себя.
Когда вы бесконечно сидите на уроке, допустим, математики (которую терпеть не можете), вы никогда не узнаете, что после могла бы быть литература. Или астрономия. Или ещё что-то захватывающее. А вы застряли на таблице умножения, и вас ею вот-вот стошнит. И парта здесь низковата — коленки упираются. Но выйти из привычной аудитории — ой, боюсь.
Почему?
Чего мы боимся? Откуда в нас сидит этот страх сделать что-то свежее, неиспытанное?
Почему мы так нуждаемся в подтверждении со стороны: «Ты справишься, тебе не поздно, тебе — в самый раз»? Зачем мы ставим перед собой барьер из цифры и застываем перед этим барьером: нет-нет. Я не смогу. Не перепрыгну, я не ковбой.
Может, потому что вокруг полно тех, кто трусит еще больше, чем мы, и яростно отрицает в нас способность наплевать на год рождения? Тех, кто скептически кривит губы: «Куда ты лезешь на старости лет? Делать больше нечего? В твоём-то возрасте!» Тех, кто облагораживает свою трусость замшелыми формулами: «Каждому возрасту — свои забавы; всему — своё время».
Женщины, стесняющиеся возраста, зачем же вы так?
«А на сколько я выгляжу?» — испуганное, неловкое кокетство.
«Вы выглядите моложе своих лет» — нелепый комплимент, но радует.
Почему-то непременно нужно выглядеть моложе своих лет. Сохранять товарный вид. Обесценивать опыт, который — драгоценность. Обнуляться вместо того, чтобы приобретать. Вот уж что действительно глупо. Опыт не ноша. Опыт — возможность.
Давайте пошлём эту дуру-цифру куда подальше?
Мы ведь достаточно взрослые для такого удовольствия.
Достаточно — а не «уже слишком».

Текст: Наталья Терентьева