На втором курсе я встретил людей, которых впоследствии стану называть друзьями. В то же время я впервые попробовал сигареты и алкоголь. Очень скоро пить я начал почти каждый день - чтобы ощутить, что я тоже взрослый, и тоже могу выпить и покурить. Такое вот у меня было инфантильное, подростковое понимание взрослости. В один момент друзья начали мне говорить, что я слишком много пью - а пил я не только после пар, а зачастую и вместо пар, и даже дома, по ночам, втихомолку.
Первыми, кому я рассказал о том, что происходит в моей семье, были именно мои новые друзья. И они меня поддерживали, как только могли, за что я благодарен им поныне. Тогда я уже начинал подозревать о том, что мир вовсе не такое опасное место, каким его представляла моя маменька, и что некоторые люди - вовсе не сволочи и предатели, и что наши внутрисемейные отношения далеки от идеала. Но я никак не мог понять, почему всё именно так, и что с этим делать. Попытки объяснить дома свою позицию не приводили ни к чему - и я начал думать, что виноват в происходящем только я, и постепенно принял точку зрения, что я плохой и негодный сын. Как следствие мучительных поисков своего места в мире, в семье и в обществе я получил полный набор: суицидальные мысли, зарождающийся алкоголизм, проблемы с выражением своих эмоций и злость как на себя, так и на окружающих. Словом, кризис подросткового возраста, который дети проходят в 13-14 лет, настиг меня и ебанул по голове в 22 года - и из-за этого протекал гораздо тяжелее, точно так же, как и детские инфекционные заболевания типа коклюша, если ими заболеет взрослый.
Домой я предпочитал приходить как можно позже, ссылаясь на разные университетские дела. Дома было тоскливо и страшно. Надо добавить, что отношения между матерью и бабушкой тоже были крайне напряженными - чуть ли не ежедневно случались скандалы, а то и потасовки, когда кто-то кому-то вцеплялся в волосы или обливал водой. Догадываетесь, что в них принимал участие и я? Становилось только хуже, когда мать возвращалась с чьего-то дня рождения пьяной. Тогда я всерьёз опасался, что кто-то кого-то убьёт. В общем, атмосферу в доме легко себе представить.
После окончания вуза меня поступили в аспирантуру - хотя мысль об этом меня не слишком прельщала. Но "что-то" лучше, чем "ничего", и я начал писать кандидатскую, успешно убедив себя в том, что хочу стать преподавателем, а впоследствии - профессором и академиком. Диссер я писал абы как, практически из-под палки - просто потому что меня приучили, что есть слово "надо", а свои хотелки можно отложить. А ещё лучше, по мнению моих родителей, было вообще ничего не хотеть для себя, а только отдавать. И отдавать, конечно же, своей семье, а не всякому окружающему быдлу. Но потом в моей жизни случился переезд в другую страну (который мало чем отличался от побега из Шоушенка, лол), и, по сути, я вернулся в подростковый возвраст, и начал учиться быть взрослым уже по-настоящему. Однако это оказалось не так-то просто, с моим набором токсичных заёбов и подавленных эмоций - и мне пришлось прибегнуть к помощи психолога.
Недавно я решил, что было бы неплохо закрыть гештальт, и постараться наладить с матерью общение - как-никак, она моя родительница. Мне хотелось почувствовать свое место на генеалогическом древе, ощущать свое присутствие в родовом клане. Для человека очень важно знать, что он дитя своих родителей. Для того, чтобы смягчить расставание, я перед своим отъездом оставил маман письмо, в котором пытался объяснить свои мотивы, выразить свой страх, свою привязанность к ней, и благодарность за её заботу, хотя она и принимала гипертрофированные формы. В конце письма я написал, что все же люблю её и не виню ни за что, так как сама она росла в проблемной семье. Мне хотелось верить в то, что мы сможем спокойно обсудить все проблемы, и прийти к какому-то консенсусу. "Ведь мы же взрослые люди, да и моё письмо она прочла, должно же было что-то измениться в ней и её отношении к ситуации", думал я. Но, увы, нет. Разразилась буря, которая в былые времена заставила бы меня умолять о прощении и быть образцово-показательным сыном в представлении моей матери. Однако я уже кое-что знал об отношении к взрослым детям в нормальных семьях, и понимал, что такие фразы, как, например, "я для тебя все, а ты меня предал", "твои двоюродные сёстры своих родителей возят в Грецию, Турцию и Египет, а у меня даже жрать нечего" или "я даже замуж не выходила, только чтобы решать твои проблемы", могут говорить лишь о том, что человек настолько глубоко застрял в роли "преследователь-жертва", что попросту не может выйти из неё без собственного желания и поддержки специалиста.
"Ну ладно, - думал я, занимаясь самоутешением - накипело, понимаю, ведь очень больно для обоих разрывать токсичную связь, особенно если она воспринимается как норма. Может, матушка успокоится, и мы спокойно и взвешенно поговорим, и, возможно, найдём общий язык". Хотя за прошедшее время я успел забыть, насколько она неприятна в общении, что во всем ищет негатив, и изливает злобу и желчь на первый же предмет, привлёкший её внимание. И общаться с ней в таком ключе попросту не хотелось, ибо я прекрасно понимал, что нельзя давать себя втягивать в дискуссию, ведь я всё равно буду виноват, и вместо желаемого мной конструктива получится очередная череда бессмысленных препирательств. Но знаете, финишем стало то, когда начался шантаж уже не эмоциональный, а финансовый.
Моя родная мать начала требовать с меня деньги (сумму около 30 000 рублей), угрожая в противном случае физической расправой со стороны неких третьих лиц! Это звучит дико, согласен. Я привык думать, что случаи, когда родители угрожают своим детям некими уголовно наказуемыми деяниями, бывают лишь в книгах, и что в моем случае все далеко не так страшно. То и дело можно прочитать в книге по психологии интервью мужчины или женщины о том, что кто-то из родителей угрожал им побоями, если они не выполнят некие требования. И тут я сам оказался в такой же ситуации! Это просто невероятно, это не укладывается в голове. Я думал, что маменька моя просто неправильно воспитана, и что, возможно, её со временем осияет некий катарсис, но сейчас я склонен думать, что это не поведенческие отклонения, а, скорее, психические. И хотя мне немного жаль, что сколько бы времени не прошло, а никакого диалога у нас так и не получится - но мне надо жить дальше, потому что я у себя один. Хватит с меня комплексов вины, бесконечных угрызений совести, аутоагрессии и прочего дерьма. В данной ситуации я - жертва, и это факт, а чтобы не просирать свою жизнь в бесконечных "а если бы", и не развивать у себя комплекс жертвы (то есть не культивировать мысль о том, что я "маленький человек", и от меня ничего не зависит), надо учиться и брать на себя ответственность за принципиальные решения. И моё решение таково - с матерью я общаться больше не стану. Потому что мне неприятно и я не хочу.
Такая вот у меня история.