Трудимся бесплатно
А кто еще не написала за карантин книгу или картину?

Татьяна Никонова:
Женщины-ученые в Великобритании во время карантина начали гораздо реже присылать научные работы в журналы для публикации, у мужчин же, наоборот, количество присланных работ выросло. Причиной называют то, что на женщин спихнули всю работу по дому и детям, которых надо учить и развлекать дома, и у них попросту не остается времени на исследовательскую деятельность, пишет The Guardian.
www.theguardian.com/education/2020/may/12/women...
Элизабет Хэннон, заместитель редактора «Британского журнала по философии науки», говорит, что в апреле ей пришло ничтожное количество заявок от женщин, и такое она видит в первый раз. Зато, по словам соредактора журнала «Сравнительные политические исследования» Дэвида Сэмюэлса, поток заявок от мужчин увеличился в полтора раза. То есть, пока женщины полностью обеспечивают быт, у мужчин появляется время углубляться в работу.
читать дальшеТем временем женщины-ученые теряют ценное время — наличие статей, опубликованных в академических журналах, заметно помогает продвижению во многих университетах и влияет на распределение ежегодного финансирования университетов, и женщины в этой гонке проигрывают из-за несправедливого распределения домашнего труда.
Труд — здесь ключевое слово. Дома приходится работать, и иметь детей — тоже работа, которая никогда никем не оплачивается. Основную часть бесплатной работы в мире делают женщины. Это уборка, приготовление еды, уход за стариками и больными родственниками, воспитание детей и т.д. И каждый раз, когда возникает вопрос, почему женщины в массе своей имеют несравнимо меньше заметных достижений, их принято называть глупыми или не заинтересованными в работе, хотя на самом деле они работают много, просто бесплатно и не на себя, а результаты труда никак не учитываются. В партнерских отношениях необходимость делить домашнюю работу пополам — вопрос не абстрактной справедливости, а вполне конкретной. Без этого очень многие женщины не могут состояться профессионально, что сказывается и на экономике, и на личных женских судьбах.

Кодекс ангелов-хранителей.
Ангелам-хранителям нельзя привязываться к хранимым. Нельзя - и всё тут, можно считать это чем-то вроде запрета служебной этики. Нельзя - потому что люди живут слишком мало, потому что терять близких слишком больно даже ангелам, потому что хранителей вообще немного, и в первую очередь им стоит беречь себя, потому что их помощь и защита могут быть нужны ещё сотням людей, и нельзя, нельзя гробиться из-за кого-то одного...
Всё это знает каждый из них.
Всё это они слышали сотни раз.
Всё это правда - и каждое слово в этих правилах написано кровью. Их кровью.
Всё это должно соблюдаться неукоснительно...
...вот только даже ангелы способны чувствовать, сострадать, привязываться и любить.
На свою беду, наверное.

Когда начнётся Апокалипсис, командир хранителей скажет своим подчинённым:
- Как поступать - решайте сами. Беру всю ответственность на себя. Это единственный приказ, который я могу вам дать.
Было видно - он хочет что-то добавить, но не может найти слов. И поэтому говорит единственное, что приходит ему в голову - может, единственно верное сейчас:
- Удачи вам всем.

Потери хранителей составят около семидесяти процентов личного состава подразделения, включая его командира.
Никто из них ни о чём не пожалеет.

Сара Бейкер
В День медицинского работника рассказ о великой женщине, которая боролась с детской смертностью в трудные времена, когда женщинам нельзя было нормально учиться и работать.

www.facebook.com/SocFemRussia/posts/29730431527...

В начале XX века мало кто верил в то, что болезни могут быть спровоцированы бактериями, а также в профилактическую медицину. Но одна женщина — Сара Жозефина Бейкер — сумела изменить взгляд на эти вопросы и спасла жизни тысяч детей, пишет bbc.com.
«Район смертников» — так санитарные инспекторы называли Нижний Ист-Сайд (район Манхеттена, Нью-Йорк) сто лет назад.
Переполненные многоквартирные здания, антисанитария и отсутствие социального обеспечения сделали это место рассадником брюшного тифа, кори, дизентерии и других заразных болезней
Департамент здравоохранения Нью-Йорка в то время не прикладывал усилий для улучшения ситуации в этом районе.
Однако в 1908 году департамент открыл первое в США Бюро детской гигиены, которое возглавила Сара Жозефина Бейкер.
читать дальшеЖенщина сразу обратила внимание на условия жизни жителей Манхеттена. Бейкер инициировала открытие чистых молочных кухонь, отправила в район образованных медсестер, а также начала обучать матерей основам гигиены и ухода за младенцами.

Начало карьеры

Сара Жозефина Бейкер родилась 15 ноября 1873 года, в Покипси, штат Нью-Йорк. Медицину она выбрала, чтобы финансово поддержать мать и сестру, поскольку ее отец и брат умерли от тифа.
В 1898 году она получила диплом Женского медицинского колледжа при Нью-Йоркской больнице и поступила в интернатуру бостонской больницы для женщин и детей. Девушке пришлось быстро повзрослеть: принимая роды в помещениях бедных американцев, она увидела, как живет рабочий класс — переполненные, заброшенные многосемейные дома и антисанитарию.
После интернатуры Бейкер вернулась в Нью-Йорк, где в 1902 году начала работать инспектором департамента здравоохранения города.
Хотя система общественного здравоохранения тогда только зарождалась, сотрудники департамента Нью-Йорка обладали знаниями в сфере бактериологии для борьбы с заразными болезнями.
В XIX веке французский химик Луи Пастер разработал теорию микробов, которая продемонстрировала, что микроорганизмы и их размножение могут провоцировать заболевания.
Впоследствии немецкий врач Роберт Кох также доказал, что определенные микроорганизмы могут быть причиной болезни. Он определил бактерию Bacillus anthracis, ответственную за сибирскую язву.
В дальнейшем ученые обнаружили и другие микроорганизмы, которые вызывают туберкулез, холеру, брюшной тиф и чуму. Появилась возможность делать анализы на определение бактерий, диагностировать болезни и вакцинировать людей.
Но когда Бейкер начала работу в департаменте Нью-Йорка, то обнаружила, что многие ее коллеги не применяют новые инструменты.
Инспекцию школ, которую проводил департамент, женщина называла «сплошным фарсом». Нужно было ходить по школам, осматривать больных детей и отправлять их домой. За час инспекторы должны были посетить три школы, что не давало возможности поставить верный диагноз. Некоторые инспекторы, по словам Бейкер, просто звонили в школы и узнавали, как чувствуют себя дети.

Спасение детей Нью-Йорка

В 1907 году женщину перевели на должность помощника комиссара по вопросам здравоохранения. Она занялась вопросом здоровья младенцев и детей.
А через год она возглавила Бюро детской гигиены при департаменте здравоохранения Нью-Йорка. Бюро было создано с целью решения проблемы детской смертности.
Бейкер стала первой женщиной в США, которая заняла должность такого уровня.
Полномочия Сары Бейкер распространялись на весь Нью-Йорк, но она в первую очередь уделила внимание иммигрантским кварталам Манхэттена.
Многие социальные работники не верили, что этим людям можно как-то помочь. Но Сара Бейкер считала иначе. Она была уверена, что если матерей научить правилам современного ухода за младенцами, большинство детских смертей можно предотвратить.
Профилактическая медицина тогда была новинкой. Бейкер начала отправлять к семьям с новорожденными медсестер. Они обучали матерей правилам гигиены, объясняли, как кормить грудью, чтобы избежать заражения, учили пеленать младенцев легкими пеленками летом, настаивали на частом купании и проветривании помещений.
Бейкер открыла кабинеты матери и ребенка, где выдавали должным образом пастеризованное молоко, а также взвешивали и осматривали младенцев.
Кроме того, она разработала детскую смесь для тех женщин, кто не мог кормить грудью.
Помимо этого, Бейкер добилась лицензирования для акушерок, помогающих при родах женщинам, которым было неудобно с врачами мужчинами.
Эти изменения существенно повлияли на показатели младенческой смертности: к концу первого года работы Бейкер на новом посту в Нью-Йорке умерло на 1200 детей меньше, чем обычно.
А к 1911 году уровень смертности младенцев в городе снизился на 40%.
Помимо профилактики здоровья и гигиены детей, Бейкер также сделала существенный вклад в понимание того, что младенцам нужен эмоциональный уход. В 1915 году она случайно провела эксперимент.
Под руководством Бюро детской гигиены на острове Рандалс в Нью-Йорке открыли больницу для брошенных детей. Несмотря на отличную по тем временам медицинскую помощь, почти половина младенцев в больнице умерли.
Тогда Бейкер решила отправлять младенцев в семьи Нижнего Ист-Сайда. Родительская любовь и профилактический уход способствовали тому, что смертность детей сократилась вдвое.
Успех программ Бейкер был феноменальным. К 1923 году уровень детской смертности в Нью-Йорке был ниже, чем в любом другом крупном городе США или Европы.
Впоследствии 35 американских штатов ввели программы здоровья матери и ребенка, разработанные Бейкер.

Дальнейшие реформы

Бейкер пошла дальше. Вместе с единомышленниками — реформаторами в здравоохранении и несколькими членами конгресса она поддержала закон Шеппарда-Таунер о создании федерального финансирования помощи матерям и детям.
Одним из горячих противников программы была Американская медицинская ассоциация (AMA). Во время дебатов в конгрессе врач, который представлял AMA, заявил: «Мы против этого законопроекта, потому что, если вы собираетесь спасать жизни всех этих женщин и детей за государственные средства, какой тогда смысл молодым мужчинам изучать медицину?».
Бейкер поддержала создание общенациональной программы помощи матерям и младенцам. Как объясняет ученая в области медицины Регина Моранц-Санчес в своей книге «Женщины-медики в американской медицине», у профилактического подхода было так много оппонентов, потому что врачи-мужчины боялись, что останутся без работы.
Бейкер не остановила критика. «Это лучший комплимент», — ответила она. Все эти обвинения означали лишь то, что ее программы работают.
Несмотря на то, что Бейкер не брала близко к сердцу критику и откровенный сексизм, однажды ей таки пришлось пережить унижение.
В 1915 году декан медицинской школы Нью-Йоркского университета попросил Бейкер прочитать курс детской гигиены для получения степени «доктор санитарии и общественной гигиены».
Бейкер отказалась, потому что как женщина она сама не имела права посещать этот курс.
Когда декан так и не нашел никакого лектора, он уступил правилами и позволил Бейкер прочитать лекции, а также пройти весь курс, чтобы получить диплом. Университет был вынужден открыть свои двери и для других студенток.
Во время первой лекции студенты-мужчины перебили Бейкер громовыми аплодисментами. То же повторилось и после лекции.
«Это не были аплодисменты благодарности, это был позорный, враждебный гул, которым провожают непопулярную бейсбольную команду», — описывала впоследствии эту ситуацию Бейкер.
В течение последующих 15 лет каждая лекция, которую она прочитала в университете, начиналась и заканчивалась одинаково.
***
Сара Бейкер ушла с должности главы Бюро детской гигиены в 1923 году. В дальнейшем она много писала, опубликовала сотни журнальных и газетных статей о здравоохранении и пять книг об уходе за детьми.
За время своей деятельности Бейкер также основала Американскую ассоциацию гигиены детей, президентом которой стала в 1917 году. А в 1935 году она возглавляла медицинскую ассоциацию женщин.
Последние задокументированные годы своей жизни она провела на ферме в Нью-Джерси со своей партнершей — писательницей Идой Вили и их подругой, врачом Луизой Пирс.
Сара Бейкер скончалась от рака в 1945 году
Источники:
1. bykvu.com/ru/bukvy/sara-bejker-istorija-amerika...
2. news.tut.by/culture/688577.html

Толерантность - это позитивный способ менять ситуацию

mel.fm/tolerantnost/5478921-tolerance?utm_sourc...

Как правильно называть чернокожих героев мультиков про «Чунгу-Чангу»? Корректно ли хвалить еврейские школы только потому, что они еврейские? Почему детям полезно учиться вместе с мигрантами? Директор Центра толерантности Анна Макарчук отвечает на эти и другие неловкие вопросы о бытовом расизме и не только.

Толерантность и терпимость — это одно и то же?
читать дальше
Я думаю, читатели «Мела» — очень продвинутые родители, но даже они, как показывает моя практика, порой не сильно стремятся к тому, чтобы их дети были толерантными. Часто в силу того что они понимают это как смирение: «С толерантным сделают что захотят, а он будет терпеть».
Толерантность — это не смирение и терпимость, это умение говорить о своих чувствах, уважая позицию другого, находить конструктивные решения в сложных ситуациях.
Если подросток скажет вам, что не может принять, допустим, проявление некой национальной традиции, что ему не нравится, когда с ним себя ведут подобным образом, ответить «Терпи» — это не толерантность. Важно, наоборот, помочь ему найти позитивные способы изменения ситуации, обсудить, что можно сделать, чтобы не терпеть.
Толерантность — это проактивность. Если что-то вызывает у меня дискомфорт, толерантно будет постараться изменить ситуацию социально приемлемыми методами.

Почему современным детям важно быть толерантными? Раньше же об этом так много не говорили.

Если анализировать текущие социальные тренды, то даже сейчас становится понятно: опыт будущего — это опыт мира без границ. Хотим мы того или нет, но наши дети будут жить в мире многообразия, они будут учиться и работать в больших командах, бок о бок с совершенно разными людьми, с которыми надо будет налаживать общение.
Проблемы, которые предстоит решать нашим детям — глобальное потепление, поиск альтернативных источников энергии, борьба с новыми заболеваниями, — принесут необходимость посмотреть на мир со всех сторон. Нашим детям придется коммуницировать с людьми, которые обладают иным техническим бэкграундом, мировоззрением, опытом, иным всем-всем-всем. И в этом им тоже поможет толерантность.
Если мы хотим, чтобы наши дети были успешными, счастливыми, то было бы целесообразно задуматься о том, что искусство жить в мире различий должно стать одним из ключевых гибких навыков. Таким же важным умением, как способность извлекать квадратный корень, быстро бегать и говорить на иностранном языке.
Еще один важный социальный тренд, который прослеживается уже сейчас, — неопределенность. Мы уже живем в мире отсутствия четких инструкций и стандартных решений, в мире, который очень быстро меняется и постоянно куда-то бежит. И нервно-психическая устойчивость (а это тоже толерантность), поможет нашим детям справиться с этой историей.
Так что толерантность — один из важнейших навыков XXI века. Я думаю, что это одно из условий успешности конкретного человека и условие выживания и прогресса всего человечества.

Как и с какого возраста нужно говорить с детьми о толерантности?

Вообще, одними только разговорами, к сожалению, совершенно невозможно воспитать ребёнка толерантным. Это можно сделать только при помощи действий. Разговоры — дело дополнительное.
С какого возраста начинать действовать? Я думаю, что с рождения. Главное достижение, с которым ребенок уходит из младенчества, — это базовое доверие или недоверие к миру. И оно очень связано с толерантностью. Никакие разговоры не помогут стать толерантным ребёнку, который чувствовал себя ненужным, в опасности, когда был младенцем. Это просто психология.
Дальше идёт раннее детство, и тут уже встает вопрос самостоятельности. Повторюсь, я лично понимаю толерантность не как терпимость, а как активную позицию. Но если мы в раннем детстве не даём ребёнку возможности проявить свою компетентность, самостоятельность, то ему сложно будет вырасти толерантным, то есть проактивным. Не разрешая ему действовать, мы, скорее всего, вырастим человека, который будет терпеть, подстраиваться.
Следующий возрастной период — младший дошкольный возраст, когда формируется психологическая альтернатива «мы/они». Кто «я» и кто «не я»? Это очень важный психологический процесс, повлиять на формирование которого могут в том числе родители. Вот например, «они», которые «не мы», — то, с какими эмоциями это ассоциируется у ребенка, зависит от того, с какими эмоциями это ассоциируется у нас, родителей. Своими действиями и чувствами мы влияем на детей.

Для нас «не мы» — это что? Страх, презрение и отвращение — или это принятие, интерес, любопытство, радость?

В старшем дошкольном возрасте ведущая деятельность — ролевая игра. Ребёнок общается, играет с разными людьми. Но с насколько разными? Мы как родители помогаем ему увидеть действительно разный, многоликий мир? Не избегаем ли мы ситуаций, в которых ребёнок мог бы пообщаться с детьми с инвалидностью, например, или поиграть с детьми мигрантов? Не пугает ли нас это? Есть ли у ребенка личный опыт взаимодействия с непохожими? Он чрезвычайно важен.
Разговоры начинают приобретать значение только начиная со школьного возраста, но они всё равно не главное. Если мы сами ведем себя нетолерантно, то у нас не будет никаких шансов вырастить толерантного ребенка.

Пример: мама с ребенком смотрят мультфильм, где поется песня «Чунга-Чанга», ребенок показывает на чернокожего персонажа и спрашивает: кто это? Мама по советской привычке отвечает: «Негритенок». Это расизм?

Мама пытается говорить с ребенком на том языке, который, как ей кажется, будет ему понятен. Мы часто недооцениваем наших детей, и не следим за тем, что и как мы взрослые говорим сами. Хотя именно личный пример взрослого становится для ребенка главным. Нам стоит быть внимательными к многообразию этого мира и к тому, как говорить о нем с детьми. Какой эмоциональный посыл демонстрировать.
Дискриминация и расизм обычно находятся у нас в голове, и это история не про про определения. Это про то, что люди считают, будто по какому-то признаку, на основании принадлежности к какой-то группе человек начинает обладать иными правами по сравнению с остальными.

Детям вообще свойственна ксенофобия, или это черта взрослого человека?

Ксенофобия относится, с одной стороны, к нашей биологической природе. Толерантность — это приобретение цивилизации, и это то, что делает нас людьми в гуманистическом смысле этого слова.
Если говорить о детях теперешних, современных, то они гораздо более толерантны по своей природе чем мы, взрослые.
И, увы, не потому, что мы их такими воспитывали. Таков их мир. Они живут в интернете, где границы очень условны, они там общаются с совершенно разными людьми. Их мир — действительно мир многообразия.
Плюс дети по своей природе не пугаются непохожих. Они удивляются. И это тоже биологическое свойство: так ведут себя и дети, и щенки, и котята. Необычное вызывает у них любопытство и интерес. Они подходят и исследуют — это черта детства. А задача взрослого — не мешать им в этом.

Позитивная оценка какой-то группы людей («Пойдешь в еврейскую школу, там дети из приличных семей») — это тоже неправильно?

Это пример позитивной дискриминации, которая ничуть лучше обычной. Наоборот, она даже коварнее. Позитивно оценивая какую-то группу людей, мы допускаем их категоризацию в принципе, приписываем им каких-то качества исходя, например, из национального признака.
Я не говорю про игнорирование многообразия, игнорирование различий. Но если различие становится критерием для разделения на «мы — они», то дискриминация уже произошла. Когда она воплотится в действиях — вопрос случая.

Как может сказаться на ребенке не разовая, а хроническая нетолерантность взрослых? Например, когда в семье постоянно шутят про «Джамшутов», а учителя возмущаются, что «эти кавказцы» весь класс назад тянут?

Кейс, который вы описываете, это абсолютно недопустимое поведение взрослых. Да, до какого-то момента, а именно до младшего школьного возраста, ребёнок будет присоединяться к их мировоззрению — здесь вопрос тоже не в словах, а в трансляции эмоциональной позиции. А в подростковом возрасте, когда он начнёт понимать, накапливать и рефлексировать свой собственный опыт межкультурного, многонационального общения, может случиться серьезный кризис доверия к словам и первоначальным родительским оценкам. Этого вполне достаточно, чтобы если не взбунтоваться, то просто отдалиться, перестать доверять взрослым.

Как родителям побороть собственную ксенофобию или другие проявления нетолерантности?

Нетолерантность — это не только про непринятие представителей какого-либо этноса. Это может быть непринятие людей определенного возраста, мировоззрения, определенной субкультуры и так далее. Как только я начинаю мыслить категорией «все эти…», я перестаю быть толерантным. Принять или не принять можно только конкретного человека. А если мы ставим признак перед человеком, мы уже дискриминируем, мы уже находимся в этом сценарии ксенофобии.
У нас в Центре толерантности есть одно упражнение, которое будет хорошей метафорой того, о чём я сейчас говорю. Мы предлагаем участникам — и детям, и взрослым — назвать какие-нибудь общеизвестные признаки грецких орехов. А затем выдаем по отдельному ореху каждому и просим на одну минуту направить на этот орех искреннее внимание и интерес. После этого мы складываем все грецкие орехи в кучку, а потом каждый участник находит среди них свой. И мы просим людей описать свои орехи — по каким признакам они нашли их среди подобных.
Если бы вы слышали, какими метафорами и эпитетами люди описывают эту, ну, строго говоря, деревяшку! Это упражнение помогает понять — причиной трансформации их отношения была всего лишь одна минута внимания к ореху. То же самое работает и с людьми.

Немножечко искреннего интереса к человеку, и он навсегда перестанет быть «одним из…»

Увидеть отдельного человека, личность — это всегда большое сокровище. Потому что нет ничего прекраснее и удивительнее, чем наша индивидуальность и индивидуальность других людей.